lisidze, Темная - Чего ты хочешь больше всего?

Фанфики с рейтингом NC-17 НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ ЧИТАТЬ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИМ. Предупреждаем авторов, что размещение таких фанфиков в общем разделе запрещено.

Модераторы: piratessa, ovod, Li Nata, Ekaterina

Сообщение
Автор
Аватара пользователя
lisidze
Сообщения: 75
Зарегистрирован: Чт дек 11, 2008 4:56 pm
Поблагодарили: 9 раз

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#25 Сообщение lisidze » Пн апр 26, 2010 10:25 pm

***

Луны в ту ночь не было вовсе. Небо затянуло тёмными тяжёлыми тучами, но море всё ещё оставалось спокойной чёрной гладью. Ни волны, ни дуновения ветерка. Казалось, природа замерла в зловещем преддверии беды, ни один листочек не шелохнулся в пышных рощах, ни один зверёк ни проскользнул мимо. Джек взял с собой верный компас, что выменял у Тиа Далмы, и пару бутылок рома. Откровенно говоря, он порядком боялся предстоящего. С одной стороны, он ругал себя, потому что разум подсказывал самый простой и логичный вариант решения: всё это бабские сказки, посидит Джек в лодке, напьётся с горя да уснёт. Самое плохое, что может произойти с ним, так это то, что шлюпку смоет в открытое море. С другой стороны, страх подкатывал, формируясь в груди тугим кольцом, сердце ныло и покалывало, не давая успокоиться и сосредоточиться. Джек не понимал природу своего страха, ужас, сковавший его тело, был слишком близок к животному, слишком суеверен.
Воробей столкнул шлюпку в воду и стал с силой грести в сторону от берега, и это у него отлично получалось, поскольку ветра и волн не было – полный штиль при предгрозовом небе. Вёсла со скрипом упирались в уключины, создавая, пожалуй, единственный звук, помогавший не забывать о том, что Джек всё ещё жив. Даже птицы прекратили свою вечную пляску в небе, видимо, предпочитая успокоиться в гнёздах или на прибрежных рифах. Казалось, всё вокруг уже ощущает приближение апокалипсиса, свершения чёрных мечтаний.
Уплыв достаточно далеко, так, что береговая линия едва виднелась, сверкая огнями-точками, Джек остановился, поднял вёсла в лодку – для безопасности, и привалился к борту, откупорив одну из заранее приготовленных бутылок жгучей янтарной жидкости. Неожиданно лодку качнуло, и ром плеснул на запястье Джеку. Во тьме поблёскивала розовым мясом едва успевшая зажить рана в форме буквы «П». Какой же он пират без корабля? Так… седьмая вода на киселе, дешёвая портовая шваль. Джек вздохнул, он чувствовал, как желваки на его скулах набухают от неимоверной, бессильной злобы. Он потерял единственное, бесценное для него. Единственное, что давало смысл к существованию, свою путеводную звезду, не просто прекрасный корабль, а свою молочную мать, которая, однако, вскормила его не молоком, а морской солью и ромом. Как же паршиво было понимать, что он уже не вернёт корабль никогда. Барбосса соврал. Всё это лишь глупые детские сказки, но… да, он бы продал душу морскому дьяволу, чтобы хотя бы ещё раз постоять за штурвалом его Жемчужины.
Джек откупорил уже вторую бутылку. Давно перевалило за полночь, но он просто горько усмехнулся, подумав о том, как будет молиться дьяволу и звать Дейви Джонса. Чушь. Пора перестать верить в детские сказочки, а найти себе новый корабль. В конце концов, он капитан Джек Воробей, и смекалки ему не занимать. Можно присмотреть и корабль, и команду как раз на Кубе.
Неожиданно по воде пошла рябь, дунул порыв холодного, северного ветра. Джек испуганно огляделся по сторонам. Казалось, природа на какую-то долю секунды сошла с ума, а потом всё успокоилось и вернулось на круги своя. Джек ошарашено продолжал оглядываться, пока наконец не заметил вдалеке, почти на самом горизонте огромный корабль. Со своего места Джеку было не слишком хорошо видно, что у судна за флаги, пиратское ли оно или, может, военное, одно он мог сказать точно: корабль быстро рассекал водную гладь, направляясь прямиком к нему. Джек замер, не было смысла даже пытаться уплыть, огромный корабль за считанные минуты преодолел расстояние в несколько миль. И тут Воробей различил страшные очертания судна, что извергла сама преисподняя. Прогнившие мачты возвышались поломанными когтями над полусгнившей палубой, обшивки не осталось и вовсе, а нос корабля напоминал разверзшуюся пасть огромного монстра, кишащую острыми зубами. Летучий Голландец медленно дрейфовал совсем рядом с жалкой шлюпкой Джека, покачивая на ветру обрывками парусов.
Джек сидел в лодке, боясь шелохнуться, выронив полупустую бутылку рома из рук. Его ужас был настолько огромен, что кровь бешено неслась по венам, приливая со страшной силой к голове, заставляя последнюю не только раскалываться от боли, но и судорожно думать. И вдруг раздался колючий пустой голос. Именно так, голос был пустым, иного слова Джек и не мог подобрать. Он не выражал ни одной эмоции, что может присутствовать в душе человека, ни одного чувства, мало-мальски похожего на человеческое. Интонации были какие-то чужие и далёкие. Джек поднял голову и увидел его. Он не мог ошибиться. Дейви Джонс потрясал воображение своим нереальным, отвратительным видом. Его борода из щупалец закручивалась кольцами, которые сжимались и разжимались совершенно самостоятельно, треуголка была надвинута на самые глаза – голубые, человеческие глаза… как мало внешний вид может сказать о содержании, как мало.
- Поднять душу на борт, - медленно и глубоко произнес Дейви Джонс. Только сейчас Джек заметил вокруг капитана Летучего голландца его адову команду. Вот они-то людьми уже давно не являлись. Их кожа представляла собой плачевное зрелище. Покрытая полипами и морской живностью, она напоминала скорее морское дно, нежели действительно кожу. Многим руки и ноги заменяли части рыбьих тел. Эти существа всё же не выглядели жалко, они скалились и что-то выкрикивали, чуя свежую кровь, вселяя ужас и смятение в душу Джека. В какую же дьявольскую западню он попал? И, главное, почему? Ведь он не просил о сделке с Дейви Джонсом, не сказал ни слова в слух, ни звука. Джек уже начинал паниковать. «Рыбки» Джонса, как ласково Джек окрестил про себя членов команды, уже почти полностью втянули его шлюпку на Голландец.
Через несколько минут склизкие, покрытые чешуёй, а может быть, чем-то и похуже, лапы морских жителей подтащили дрожащего, немного упиравшегося Воробья к своему капитану.
Дейви Джонс оглядел гостя с головы до ног, а затем раскурил свою трубку, нещадно чадившую мерзким по запаху дымком.
- Что, капитан Джек Воробей, кажется, ты хотел о чём-то меня попросить? – усмехнулся Джонс, шевеля щупальцами – бородой.
Джек тупо смотрел на капитана. Приходилось верить тому, что происходило. Больше это уже был не дурной сон и не бабские россказни. Это была правда.
- Я хочу, чтобы ты поднял со дна морского мой корабль, - неожиданно твёрдо ответил Джек, в конце концов, ему было нечего терять.
- Какой же это? - усмехнулся Дейви, уже зная ответ наперёд.
- Чёрную Жемчужину, - ответил Джек
- А взамен? – вновь подсказал Джонс
- Взамен я отдам тебе свою душу, - неохотно сказал Джек, комок застрял у него в горле, мешая дышать и думать.
- Что ж…. – достойный обмен, - прогрохотал Дейви Джонс, изобразив подобие улыбки на своём обезображенном лице. – Но помни, Воробей, через тринадцать лет ты должен будешь отдать должок.
Джек согласно кивнул и протянул руку для рукопожатия или, может, щупальцепожатия, он сам толком не знал.
- Нет-нет, Джек воробей, по другому мы должны скрепить наш договор, – он достал из-за пазухи кусок бумаги и подал Джеку, - ты должен будешь капнуть на эту бумажку, являющуюся одновременно и договором и долговой распиской, немного своей крови, дабы скрепить своё обязательство передо мной.
Джек сглотнул тяжело и постарался отшутиться:
- Любишь театральные эффекты?
- Вообще-то нет, - спокойно ответил Джонс, вращая белками глаз, - твоя кровь поможет мне взыскать кровный долг, когда придёт время. Твоя кровь поможет мне избежать возможности отказа рассчитаться со мной, когда придёт время.
Джек пробежал клочок бумаги глазами: выходило, что через тринадцать лет его душа перейдёт в собственность к Джонсу навечно.
Времени медлить и отступать не было. Перед глазами уже мелькал образ Жемчужины за миг до крушения. Джек вздохнул и достал небольшой нож из-за голенища сапога. Через несколько секунд сделка была скреплена недостающей кровавой печатью.
Дейви Джонс убрал пергамент во внутренний карман камзола.
- А теперь поднимай мой корабль, - спокойно констатировал Джек, всё ещё опасаясь подвоха.
Джонс не ответил, а лишь показал куда-то вдаль одним из своих щупалец. Сначала Джек не заметил ничего, потом же разглядел небольшой шпиль, обломанный кусок дерева, появившийся из воды. Джек затаил дыхание, в трепетном восторге. Затем появились мачты с обрывками чёрных парусов, палуба и прекрасная корма. Джек смотрел во все глаза, как из воды вновь появлялся его любимый корабль. Конечно, Жемчужина, была сильно повреждена, но она была всё ещё на плаву, каким-то чудом.
Джек весело рассмеялся и в порыве вскочил на борт Голландца. Его первым истовым желанием было броситься и поплыть к своей девочке, наконец-то обнять её, погладить дерево штурвала.
На прощанье Джек обернулся к Дейви Джонсу и нагло улыбнувшись, сказал:
- Всё же ты любишь театральные эффекты. И, как я вижу, маскарад, тоже.
С этими словами Джек сорвался и прыгнул в воду. Джонс спокойно продолжал посасывать кончик уже потухшей трубки, но в нём уже поднималась необъяснимая злоба на этого пирата. Казалось Морскому Дьяволу, что от этой птички может быть в дальнейшем слишком много проблем, хоть его душонка была неплохим приобретением.
Тем временем Джек доплыл до Жемчужины и на секунду прижался щекой к поросшему водорослями борту своего дома.

***
Барбосса проснулся рано, несмотря на вчерашнюю попойку, от которой голова просто раскалывалась. Он вспомнил ночного знакомца и ухмыльнулся. Затем он встал и подошёл к окну, выходящему на пристань. Гектор медленно выронил из рук сочное зелёное яблоко: в гавани, мерно покачиваясь на волнах, стояла Чёрная Жемчужина – самый быстроходный корабль из всех, что он знал.
They carry news that must get through
To build a dream for me and you
They choose the path where no one goes
They hold no quarter, they ask no quarter.
(c) Led Zeppelin

Аватара пользователя
lisidze
Сообщения: 75
Зарегистрирован: Чт дек 11, 2008 4:56 pm
Поблагодарили: 9 раз

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#26 Сообщение lisidze » Пн апр 26, 2010 10:26 pm

***

Джек оторвал взгляд от морской глади и посмотрел на Элизабет. Она стояла, глядя на лучи заходящего солнца, прекрасная, похожая внешне чем-то на его мать… но совсем не такая. Не время для воспоминаний. Он подошёл и обнял её одной рукой за талию. А для чего тогда это время? Для сокровищ? Возможно. Для любви? Может быть.
***
Стрелка компаса упрямо, словно приклеенная, показывала на северо-восток. Джек сверял курс чуть ли не ежечасно, но ничего не менялось. Их цель всё ещё ожидала где-то во льдах холодного моря. Неожиданно для себя Джек начал более придирчиво обдумывать, чего бы он пожелал в случае удачи. Изначально ему казалось, что несметные богатства- предел всех мечтаний, но сейчас, оценив, как ему казалось, верно всю широту возможностей, открывавшихся перед ним, он задумался. Это было слишком редкое и желанное стечение обстоятельств, чтобы распоряжаться им необдуманно и небрежно. Необходимо было взвесить все «за» и «против», просчитать все возможные ловушки и подвохи, а уж потом решать окончательно, чего же он хочет на самом деле. К счастью, удача как всегда сопутствовала капитану Воробью: на горизонте не было ни малейшего намёка на землю, иными словами, времени подумать было много, может, даже слишком много.
Но тревожило капитана вовсе не собственная неопределённость, нерешёнными оставались вопросы по поводу остальных, посвящённых в тайну их путешествия. Таковых было четверо. Хитрая и расчётливая шаманка, ничего не делающая за просто так, действующая лишь в своих интересах. На счёт Тиа Далмы Джек был полностью спокоен: от неё стоило ожидать некой каверзы, предательства или удара в спину. Получив всё вышесказанное, да ещё и в двойном размере, Джек скорее бы посмеялся, а не удивился. Вор, укравший монету у другого вора, засунув её в ухо, а затем, выудив из ноздри, не шокирует этим обокраденного, потому как последний и сам вор. Долгое время и Далма, и Джек промышляли примерно тем же самым – дешёвым шарлатанством вкупе с хитроумным обманом, потому сошлись, прекрасно друг друга понимали и зла друг на друга не держали. Совсем другое дело – Тёрнер. Людям свойственно меняться, жизненные условия, окружение, стечение обстоятельств - всё это ставит под сомнения добродетель и чистоту, что не преминул на собственном примере доказать отважный кузнец. Ещё несколько лет назад Джек отчасти восхищался Уиллом, хоть и понимал, что его чувство ответственности и желание решить любую проблему, пролив как можно меньше крови и спасая как можно больше народу, слегка ненатурально и гипертрофированно. Зато теперь Воробей несколько опасался Тёрнера. Хоть в нём и осталось много от прежнего Уилла, многое и изменилось, что явно давало повод для беспокойства. Джек уже не мог с уверенностью сказать, как поступит Тёрнер, подставится ли он ради благородной цели, а тем более, чего пожелает его напоенное злобой и разочарованием сердце. Ведь Уилл далеко не верный и преданный Гиббс, который пойдёт за своим капитаном куда угодно, примет равно смерть и победу. Гиббсу и впрямь было не занимать отваги и храбрости, он был тёртым моряком, отличным человеком, хоть и чтил пиратский кодекс. Ждать неожиданностей от старпома вряд ли стоило. Единственным человеком, внушавшим Джеку серьёзные опасения, была, как ни странно, Элизабет. Она была женщиной, но совсем не такой холодной и расчётливой, как Далма, а человеком настроения, ветреной, вспыльчивой, горячей. Она никогда не могла усидеть на месте, стремясь в драке отбиваться «красиво» от нескольких противников одновременно, постоянно путала все планы капитана своей вёрткостью, пылкостью, может быть, молодостью. Иногда Джек думал, а был ли он таким в её возрасте? И приходил к выводу: да, был. Не смотря на смерть отца, сделку с Дейви Джонсом, тяжесть морской жизни, тогда Джек был дерзким, непомерно весёлым и пылким, во всяком случае, более чем сейчас, другими словами, он был молодым. И иногда, на какую-то короткую секунду, его это пугало. Пугало, что Элизабет настолько неуправляема и горяча, что он порой не понимает её мотивов и мыслей, не знает, чего же она хочет, и одновременно всё же радовало, потому что в ней он видел отражение себя как в самом чётком и точном зеркале.
***
Утро выдалось прекрасным. Тусклое зимнее солнце освещало мертвенным светом стальную морскую гладь, кое-где мерцали небольшие льдинки. Воздух, сухой и морозный, пощипывал кожу лица, заставляя глаза наполняться слезами, румянил щёки. Элизабет, утопавшая в огромной тёплой шубе, чувствовала, что её ресницы покрылись белёсым инеем, однако, её это совершенно не беспокоило. Они стояли вместе с Тиа Далмой, облокотившись о фальшборт, и беседовали, словно две старые подружки, любуясь искрящейся в солнечных лучах поверхностью дикого северного моря. По большому счёту Элизабет не испытывала к шаманке вражды или ненависти, скорее какое-то приятельское, заговорщическое чувство, что бывает только между двумя женщинами. За долгие месяцы общения исключительно с матросами Джека, Элизабет изголодалась по глупой женской болтовне со смешками и перешёптываньем, сама того не замечая, она навёрстывала упущенное. Кроме того, постоянное безделье, отсутствие мало-мальски нормальной работы, заниматься которой ей было запрещено под страхом чуть ли ни повешения на мачте, выводило Элизабет из себя. Общаясь же с Тиа, которую, казалось, такая компания не напрягала, она успокаивалась и предавалась спокойным радостям человека, лишённого забот и напастей. Вот и сейчас они неспешно и лениво болтали о том, о сём, оперевшись локтями о фальшборт. Пусть себе команда занимается на морозе тяжёлой работой, а женщинам не престало. Пожалуй, они просто будут радовать морякам глаз. Мимо безразлично прошагал Уилл. В последнее время он сильно осунулся, взгляд потускнел и померк, он избегал смотреть людям в глаза, а особенно Элизабет, боясь увидеть там неприкрытое раздражение, а возможно, и ненависть. Далма лукаво проводила кузнеца взглядом и вновь как ни в чём не бывало уставилась на море. Глаза же её собеседницы были устремлены совсем не на тихую водную гладь. Шаманка медленно проследила взгляд женщины до капитанского мостика и, не найдя там ничего интересного, кроме глупо улыбающегося капитана Воробья, лениво зевнула и дёрнула Элизабет за рукав шубы:
- Красотка Лизабет засмотрелась на бравого капитана Воробья? – усмехнулась она, довольная произведённым эффектом: Элизабет зарделась и опустила взгляд в пол, - не стесняйся, Лизабет, в этом нет ничего дурного, - она засмеялась гортанным глубоким смехом, тем самым смущая собеседницу ещё больше, - и где ты научилась быть такой щепетильной, милая? – спросила она с нажимом.
Элизабет промолчала. Далма прекрасно знала, насколько ей трудно было изначально принять себя такой, каковой она на самом деле и являлась, с духом пиратства и аристократизмом в крови одновременно, но всё равно смеялась над женщиной, по старой привычке, звучавшей из уст Джека Воробья как «не могу удержаться».
- … да уж точно не в постели Джека Воробья, - неожиданно точно и колко заметила Элизабет, улыбаясь одними губами.
Далма задохнулась, такого она не ждала, по её понятиям счёт во взаимных издёвках сравнялся. Она усмехнулась и вкрадчиво спросила:
- А чему же ты научилась там, дорогая?
Элизабет покраснела от стыда и смеха одновременно, шаманка же оставалась невозмутимой, нагло улыбаясь тёмными зубами в ответ.
- А ты догадайся, Далма, - усмехнулась Элизабет, игриво оглядываясь на Джека, напевающего себе что-то под нос в блаженном неведении.
Тиа заговорщически склонилась к Элизабет, роняя себе на лицо убранные ранее назад, многочисленные косички, покрытые изморозью, и прошептала:
- Ну, и как тебе наш бравый пират по части любовных утех? Лучше Уильяма? – шаманка ожидала смущения на лице Элизабет, но получила в ответ лишь озорную горячую улыбку.
- Пожалуй, пират будет лучше кузнеца, хотя их и не стоит сравнивать, - задумчиво произнесла она, косясь на проходящего в отдалении Уилла, - они слишком разные как в жизни… так и в постели, - закончила она улыбаясь, а что это тебя так заинтересовал мой муженёк?
- Ну, мы же с тобой подружки, - насмешливо сказала шаманка, - а подружки должны всем делиться.
Элизабет хмыкнула. Она знала, что когда-то давно Джек и Далма были не просто деловыми партнёрами во многих афёрах, точнее, не только партнёрами. Сначала её несколько беспокоило сие обстоятельство, однако, не видя со стороны Тиа никаких притязаний на Джека, она успокоилась. Болотная ведьма скорее тяготела к более молодому, физически крепкому и потому для неё привлекательному мистеру Тёрнеру.
- Что ж… - спокойно сказала Элизабет, - странно, что ты вообще спрашиваешь моего мнения. Обычно я за тобой не замечала особенной щепетильности в таких вопросах, - женщина вопросительно вскинула одну бровь, отвечая на не забытую издёвку.
Далма улыбнулась, в уголках её тёмных глаз залегли маленькие, едва заметные на шоколадной коже, морщинки.
- Я не сторонница драм и истерик, - заметила она, - ты собственница, как и любая женщина, впрочем. Хоть ты и не любишь Уильяма, ты всё равно его не отпускаешь от себя. Если б я не спросила, мы бы поссорились.
В глазах Элизабет вспыхнули яркие злобные огоньки. Ей не нравилось, что Далма так ловко ухватила её сущность, поняв, чего на самом деле стоят отношение мужа и жены.
- Что ж, - с вызовом сказала она, - если хочешь – забирай. Думаю, я вполне ограничусь обществом пирата, - более мягко добавила Элизабет. Маленькая стычка, грозившая перейти во что-то большее, прекратилась так, по сути, и не начавшись. И каждый получил то, что хотел. Элизабет утвердилась в своём праве лишний раз, а Далма получила новую игрушку с полного согласия старой владелицы. Таким образом, сделка была заключена. Оставалось её только скрепить. Конечно, по-дружески.
- Пойдём, что-нибудь поедим, - предложила Элизабет, - есть хочется, сил нет.
- Не удивительно, - усмехнувшись, заметила Тиа, покосившись на округлившийся живот подружки.
Они уже спускались в кают-кампанию, когда прогремел первый пушечный залп. Жемчужину сильно тряхнуло. Привыкшая к морской жизни, Элизабет с трудом удержалась на ногах, Далма же, не справившись, досадно шлёпнулась на лестницу.
- Чертовщина, - выругалась Далма, злобно сверкнув глазами в обрамлении тёмных ресниц.
Но Элизабет её не слышала. Она было кинулась на палубу, но почти сразу замерла. Матросы, как бешеные метались по палубе, а Джек весьма красноречиво отдавал приказы:
- Выкатить орудия! Пиратский бриг по левому борту! Всем приготовиться, олухи!!!
Секунду он медлил, а затем его взгляд скользнул по Элизабет, которая вызывающе выхватила шпагу из ножен, и он, чертыхнувшись, крикнул кому-то:
- И уберите баб с палубы!
They carry news that must get through
To build a dream for me and you
They choose the path where no one goes
They hold no quarter, they ask no quarter.
(c) Led Zeppelin

Аватара пользователя
lisidze
Сообщения: 75
Зарегистрирован: Чт дек 11, 2008 4:56 pm
Поблагодарили: 9 раз

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#27 Сообщение lisidze » Пн апр 26, 2010 10:27 pm

***
Джек поймал на себе внимательный, яростный взгляд Элизабет, но было уже слишком поздно. В воздухе свистели пушечные ядра, то и дело слышались залпы с подошедшего почти вплотную пиратского корабля, носившего название «Пекадора», что с испанского переводилось как «грешница». Джека на секунду заинтересовало странное, вовсе не подходящее пиратскому бригу название, но в суматохе он быстро забыл об этом. Корабль был явно испанским, что Джеку определённо не нравилось. Его не оставляла пресловутая, крутящаяся в голове мысль, что напавшие – именно те, кто, по мнению Далмы, преследовал Чёрную Жемчужину на протяжении всего пути. Джек смутно разглядел суетящихся на палубе матросов – темноглазых и загорелых испанских корсаров. С каждой секундой ему всё больше не нравилась ситуация, он всё больше опасался встретить кого-то из старых знакомых, возможно, много хуже Барбосы или Сяо Фенга. У Жемчужины была пока только одна более или менее серьёзная пробоина, полученная в первую секунду, когда «Пекадора» медленно, почти бесшумно подошла с подветренной стороны на нужное расстояние и дала пушечный залп, благодаря чему в правом борте образовалась небольшая, но всё же способная потопить корабль, пробоина. Несколько матросов немедленно было отправлено осматривать повреждения, Джек же тем временем отдал приказ выстрелить в ответ, дав залп из всех пушек. Сам он стоял за штурвалом, уверенно маневрируя кораблём. «Пекадора» не была столь маневренной и быстроходной, в отличие от Жемчужины, но обладала достаточно тяжёлым вооружением. Джеку даже показалось, что раньше корабль принадлежал Ост-Индской торговой компании, сейчас же на его мачте развивался Весёлый Роджер, зловеще ухмыляясь пустыми глазницами черепа.
Оглушительно грянул залп. Когда дым рассеялся, Джек понял, что ни одно из ядер не достигло цели. Он мысленно выругался и прикрикнул на матросов. Те спешно принялись снова заряжать пушки четырёхфунтовыми ядрами. В принципе, неудачи стоило ожидать: сильная качка на Жемчужине и большое количество времени, требующееся на то, чтобы зарядить орудие, сделали своё дело. Можно сказать, что «Пекадоре» просто повезло, что одно из их ядер вообще угодило в Жемчужину, немного повредив её обшивку. Джек рассчитывал дать ещё один залп, а затем постараться как можно ближе подойти к противнику и начать абордаж – сейчас, находясь в положении нападающего, он чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы действовать. И ему это нравилось.
На судне противника в то же время шла подготовка к ответному удару. Джек нервно оглянулся на матросов, готовивших пушки к выстрелу. Пинтл, Рагетти и один из светловолосых близнецов подготовили пушку и отсалютовали капитану, объявляя тем самым о своей готовности. Пинтл забавно перекинул рожок для пороха из одной руки в другую. Джек ухмыльнулся в ответ и приложил к глазам подзорную трубу. На «Пекадоре» царило нервное оживление, матросы носились по палубе, подтаскивали к орудиям ядра, которые были явно тяжелее тех, что на Жемчужине, может быть двенадцатифунтовыми. Джек взмахнул рукой, что было сигналом к залпу, продолжая тем временем рассматривать оснастку и вооружение противника. Гиббс поднёс горящий фитиль к одной из пушек. Неожиданно взгляд Джека скользнул по капитанскому мостику: кораблём управляла женщина. Молодая, черноволосая испанка. Что-то в её манере двигаться, в её мимике было знакомо капитану Воробью. Он уже почти понял, кто это, как грянул выстрел из всех орудий Чёрной Жемчужины. Джек прошептал: «зараза» и, отбросив ненужную подзорную трубу, начал выкручивать штурвал, стремясь как можно ближе приблизиться к кораблю противника, так, чтобы можно было использовать абордажные крюки. Едкий дым рассеялся, два ядра попало «Пекадоре» в левый борт, оставив глубокие пробоины, через которые в трюм постепенно начинала пребывать вода. Джек тем временем дал сигнал начинать абордаж.
Несколько испанских матросов не растерялись и бросились устанавливать вблизи бортов кулеврины- видимо они неплохо подготовились к ближнему бою. Однако пираты Чёрной Жемчужины тоже не плошали. Они закинули абордажные крюки на борт корабля противника, и некоторые из них уже оказались на его палубе, яростно размахивая саблями и рапирами.
Джек в абордаже предпочитал не участвовать: что есть пиратский корабль без капитана? Горстка мародёров и бандитов, не способных действовать организованно и слаженно, кучка идиотов, способных перерезать друг друга за один единственный золотой дублон. Джек же был той самой ниточкой, связывавшей моряков с дисциплиной. Он спокойно стоял на капитанском мостике, продолжая разглядывать корабль противника. Краем уха он слышал, как Элизабет продолжает кричать и ругаться, молотя кулаками по двери, ведущей в трюм. Да… явно бравого капитана не ждала ночь страстной любви… Джек ухмыльнулся в усы, а затем неожиданно увидел её.
Гибкая как кошка, черноволосая, темнокожая, с глазами цвета предгрозового неба, с огнём в сердце. Джек неожиданно понял, что стоит с открытым ртом и смотрит на Милагрос Авила, яростно отбивающуюся двумя шпагами одновременно от напавших на неё Арни и Снорри. Она явно была смущена удивительной идентичностью братьев, похожестью, проявляющейся даже в используемых в бою приёмах. Она была хороша, как и пятнадцать лет назад, когда он под личиной священника английской церкви проник в отдалённый кастильский монастырь и соблазнил юную монахиню по имени Милагрос… Милли… Она укрывала его от властей, помогала ему, делила с ним постель. При воспоминании об этом в желудке Джека сформировался тугой порочный узел желания. Неожиданно он услышал за спиной звук выстрела. Джек резко обернулся. Раскрасневшаяся, тяжело дышавшая Элизабет стояла на пороге лестницы, ведущей в трюм: она отстрелила замок, воспользовавшись массой оружия, хранившегося в трюме про запас. Не смотря на опасную ситуацию, на абордаж, на идущий бой, Джек не мог не восхититься ею, её смекалкой и выдержкой. Элизабет спокойно поправила сбившиеся волосы, убрав мешающие прядки со лба, и, поднявшись на капитанский мостик, невозмутимо встала рядом с Джеком.
- Элизабет, - здесь слишком опасно, идёт бой, - нагло улыбаясь и глядя прямо перед собой, произнёс Джек, - женщинам здесь не место.
- Женщинам – нет, - едко заметила Элизабет, - а вот бабам в самый раз.
В следующую секунду она схватила абордажный крюк и ловко перелетела на корабль противника. Джек широко раскрытыми от ужаса глазами смотрел, как Элизабет яростно сражается с крепко сбитым испанским матросом. Пираты с Жемчужины заметно оттесняли хозяев «Пекадоры», Милли беспомощно металась между противниками, постепенно приближаясь к Элизабет.
Джек чертыхнулся и крикнул:
- Эдвард! Остаёшься за меня.
Далма облокотилась на дверной косяк и улыбалась, глядя на капитана Воробья и его душевные терзания.
Джек ловко перебрался по сходням на корабль противника и в следующую секунду носком сапога выбил шпагу из рук противника Элитзабет.
- Цыпа, - процедил он, - немедленно возвращайся на корабль!
- А вот и нет, капитан Воробей, - усмехнулась в ответ женщина, полоснув саблей по груди одного из испанских матросов, продолжая расчищать себе дорогу к капитанскому мостику.
Джек следовал за ней, раздавая удары и уколы шпагой и забавно размахивая руками.
- Цыпа, ты обещала не геройствовать без надобности. Я прошу тебя вернуться на Жемчужину.
Элизабет лишь засмеялась в ответ. Иногда Джека пугало это её пиратство, незнание опасности, отсутствие страха вовсе. Ведь тот, кто ничего не боится, либо дурак, либо храбрец. Элизабет, видимо, относила себя ко второй категории.
- Джек Воробей, мой любимый пират, - вдруг ухмыльнулся кто-то рядом, - я думала, ты никого и ни о чём не просишь. Или я ошибаюсь?
Джек и Элизабет обернулись одновременно. Перед ними стояла капитан корабля с окровавленной шпагой в руке. У её ног лежал раненый Снорри.
- Что молчишь? Язык проглотил? – продолжала улыбаться женщина.
- А что ты хочешь услышать, Милли? – Джек предостерегающе положил руку на плечо Элизабет.
Милагрос ничего не ответила. За неё это сделал черноволосый высокий мужчина, с подкрученными усами и безумными глазами, появившийся, будто из неоткуда:
- Она хочет, чтобы ты наконец-то сдох, Джек Воробей.
- Жаль тебя разочаровывать, Эстебан, но на тот свет я пока не собираюсь, а вот тебе советую собирать вещички, - злобно усмехнулся Джек, выхватывая шпагу.
Эстебан отвесил шутовской поклон, принимая бой
They carry news that must get through
To build a dream for me and you
They choose the path where no one goes
They hold no quarter, they ask no quarter.
(c) Led Zeppelin

Аватара пользователя
lisidze
Сообщения: 75
Зарегистрирован: Чт дек 11, 2008 4:56 pm
Поблагодарили: 9 раз

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#28 Сообщение lisidze » Пн апр 26, 2010 10:27 pm

***
Джек умело, но осторожно, стараясь не споткнуться и не потерять равновесия, вальсировал вокруг противника, готовясь нанести смертельный удар, если понадобится. Он не считал себя жестоким человеком, но ненависть жгла его изнутри, словно раскалённый металл жжёт незащищённую кожу. Пожалуй, только к этому человеку Джек действительно испытывал ненависть. Многие люди не нравились Воробью, кого-то он недолюбливал, например, небезызвестного капитана Гектора Барбоссу, кого-то презирал, как Беккета, но чувство столь сильное и жестокое посетило его лишь однажды, поселившись в сердце навсегда, - мстительное чувство ненависти к Эстебану Авила.
Джек переставлял ноги, словно в танце. Ошибка сейчас могла обернуться сосновым гробом или, при хорошем раскладе, потерей жизненно важных конечностей. Эстебан не был профаном в искусстве фехтования, он скорее был профессионалом и эстетом. В отличие от Уилла Тёрнера, который тренировался самостоятельно каждый день по три часа, Эстебан учился у лучших испанских мастеров, постигая все таинства древнего искусства боя в полном объёме. Когда-то давно он слыл лучшим бойцом во всём Мадриде, и Джек успел испытать его мастерство на собственной шкуре, что не доставило капитану ни малейшего удовольствия.
Сейчас же они медленно крались один напротив другого, по кругу, осторожничали, никто не желал вступать в бой первым: Джек, исходя из прошлого, не совсем приятного опыта, Эстебан – основываясь на многочисленных легендах о бравом капитане Воробье, витавших, словно дурной запах, над водами Карибского моря.
Мужчины продолжали безмолвно испытывать терпение друг друга, женщины недоумённо смотрели на них: Элизабет - в растерянности, а Милли - скорее со смесью торжества и мстительного восхищения в тёмных глазах. Ей нравилось то, что происходило между её мужчинами.
Эстебан неожиданно сделал резкий выпад вперёд и слегка задел Джека, порвав тому жилет и оцарапав кожу до крови. Джек отпрянул, а испанец кровожадно ухмыльнулся, преимущество внезапности было на его стороне: оставалось только закрепить успех.
Элизабет испуганно охнула и кинулась было к мужчинам, чтобы остановить этот нелепый поединок, но была цепко схвачена за руки. Развернувшись, женщина поняла, что её удерживает, впившись длинными ногтями в кожу запястий, та странная женщина – капитан «Пекадоры». «Немедленно отпусти!», - яростно зашипела Элизабет, стараясь всеми силами вырваться, отпихнув соперницу, но Милагрос была явно сильнее. Она лишь усмехнулась, ничего не сказав в ответ и продолжая удерживать сопротивляющуюся женщину. Ей это доставляло отдельное удовольствие – каким-то шестым чувством Милли ощущала, что строптивая блондинка – не просто случайная пассажирка Чёрной Жемчужины, она скорее член команды, человек, значащий немало для Джека Воробья – иначе он бы не бросился вслед за ней на абордаж «Пекадоры».
Элизабет продолжала извиваться. Её невероятно раздражала наглость незнакомки, приводя практически в бешенство. Наконец, вывернувшись, Элизабет умудрилась ударить противницу носком тяжёлого сапога в коленную чашечку. Женщина взвыла от сильной боли и тут же выпустила пленницу из рук, уже не обращая внимания ни на что, кроме травмированного, ноющего пульсирующей болью, колена.
Элизабет подкралась к Эстебану сзади и, выхватив саблю, приставила к его горлу, прошептав почти в самое ухо:
- Брось оружие, иначе останешься без головы, - её голос звучал твёрдо, хоть руки и подрагивали нервной дрожью. Эстебан остался стоять, сжимая клинок в руке ещё крепче, чем прежде. Он сплюнул и, глядя прямо на немного ошалевшего от всего происходящего Джека, чётко произнёс:
- Ты всего лишь баба, ты не сможешь, так что лучше бросай свою сабельку, пока не поранилась.
Элизабет чувствовала, как в ней поднимается тошнота - смесь отвращения к этому красивому, но гнилому человеку и утреннего завтрака. За последние пару часов её дважды уже называли бабой, однако сейчас гнев на Джека рассеялся. Теперь она чувствовала разницу между словами капитана Воробья и словами этого гнусного испанца. Уважение. Джек, говоря ей такую грубость, всё же уважал её, даже, возможно, восхищался, знал, на что она способна в бою, и потому опасался за её жизнь и, что греха таить, за жизнь их ребёнка; а этот Эстебан не ставил женщин ни во что, наивно полагая, что слабый пол способен только хлопать глазами и вышивать на пяльцах. Интересно, как такой человек связался с той испанкой при его отношении к противоположному полу?
Элизабет усмехнулась: что ж… если этот пират хочет узнать, на что способна мисс Элизабет Суонн, он узнает. Женщина замахнулась и уже была готова рубануть по руке Эстебана - она не хотела убивать, покалечить красавчика, стерев с его лица самодовольную ухмылку, было бы вполне достаточно - как вдруг к ней подлетела Милли и с глазами, полными слёз, упала перед ней на колени, вцепившись в голенище её сапога.
Элизабет удивлённо и брезгливо одновременно посмотрела на женщину:
- Умоляю, не убивай его, не калечь, прошу… ради всего святого, он не хотел обидеть тебя. У меня ведь никого нет… Ради Пресвятой Девы Марии будь милосердна, оставь мне хоть брата живым на этом свете, - Милли уже рыдала, обнимая Элизабет за ноги.
Женщина вынужденно опустила саблю. Тем временем произошло сразу несколько событий. Джек, воспользовавшись передышкой, схватил Элизабет за руку и, прижимая к себе, быстро оттащил подальше от испанской парочки своих старых знакомых, вырвав её из истеричных объятий Милагрос.
Эстебан же резко поднял плачущую сестру на ноги, поддерживая за плечи, и быстро заговорил с ней по-испански. Джек, успевший за долгие годы позабыть родной язык, с трудом улавливал яростные слова, срывающиеся, словно удары плети, с губ корсара. Милли же отвечала невпопад и как-то безразлично.
Неожиданно к Джеку подскочил запыхавшийся, перемазанный то ли своей, то ли чужой кровью, Пинтл, размахивая бутылкой рома, которую держал в одной руке, и саблей, находившейся в другой:
- Капитан! - возбуждённо заверещал он, - мы взяли этот кораблик, - испанцы сдались. Хитрые ублюдки пытались подпалить бочки с порохом и отправить нас всех к морскому дьяволу, но мы с Рагетти усмирили гадов, - победоносно закончил он. Джек ухмыльнулся: удача была вновь на его стороне.
- Отлично! - бодро сказал он, - тогда берите всё, что сможете унести, и уходим на Жемчужину, здесь нам больше делать нечего. Эта посудина скоро отправится на дно, причём, заметьте, не без моей скромной помощи.
Милли и Эстебан переглянулись: только сейчас они заметили, что корабль накренился и почти лёг на левый борт. Пробоины, полученные после второго залпа Жемчужины, давали о себе знать.
Джек же продолжал невозмутимо командовать своими матросами, вальяжно прохаживаясь по палубе "Пекадоры", приобняв Элизабет за талию.
- Выносим только самое ценное и дорогостоящее, но не забываем о провианте и выпивке. Смотрите, не разбейте бутылки с ромом. Нам это ещё пригодится, - декламировал он нараспев. Матросы спешно кинулись выполнять приказание капитана, - Кроме того, не забудьте перенести и наших раненых. Там, неподалёку, я видел Арни - хоть его и потрепали, но жить будет, так что…
Эстебан, слушая наглую речь капитана Воробья, напрягался всё больше. Он был уже готов кинуться на ненавистного ему прохвоста, и лишь красноречивый взгляд сестры, слёзы которой давно уже высохли, остановил его.
- Джек! Неужели ты бросишь нас так? - спросила она, выступая вперёд и немного прихрамывая.
Джек немного пожевал губами, а затем широко улыбнулся и ответил:
- Вы первыми пытались потопить Жемчужину. И уж оказались вы в столь дальних краях совсем неспроста. Думаю, ответ будет утвердительным. Да, именно это я и сделаю - со спокойной душой оставлю вас посреди океана. В конце концов, шлюпки у вас есть. Кроме того, Милли, - её имя Джек произнёс как-то особенно резко, что не укрылось от Элизабет, - я гляжу, ты неплохо освоилась с кораблём, помимо своего основного призвания, конечно, - при последних словах Милагрос вспыхнула и неожиданно покраснела, - так что, думаю, себя и своего полоумного братца ты спасёшь.
Джек уже развернулся, уводя за собой непривычно молчаливую Элизабет, когда Милли произнесла им вдогонку:
- У тебя передо мной должок, Джек Воробей. Неоплаченный должок.
Джек остановился, занеся ногу, чтобы сделать привычный, вихляющий шаг, но так его и не сделал, глубоко вздохнул и развернулся к женщине лицом:
- Я думал, все мои долги оплачены, - вкрадчиво ответил он.
- Я так не думаю, - холодно парировала Милагрос, - Кажется, жизнь меняют на жизнь, а не на шрамы. По-моему, настало время расплатиться. - Милли буравила Джека холодным, жёстким взглядом тёмных глаз.
- Отлично, - предельно вежливо и сухо ответил он, - Будь по-твоему, но только до первого порта или любой иной суши. Дальше терпеть тебя и твоего братца я не намерен.
Элизабет ошарашено посмотрела на озлобленного, казалось, даже уязвлённого чем-то Джека. Он говорил предельно серьёзно с этой странной черноглазой женщиной, что определённо не нравилось Элизабет, не юлил и не изворачивался, что было для него скорее частью натуры, а не редкой вспышкой хитрости, - он был другим.
- Вот и договорились. Джек, твой долг будет оплачен сполна, - мило улыбнулась Милагрос, хоть в её улыбке и чувствовалась скрытая издёвка.
Джек устало передёрнул плечами, но тут же, будто развеселившись, развернулся и зычно гаркнул:
- Эй! Балбесы! Планы изменились! Переносите всё на Жемчужину: весь скарб, провиант, ром…и, что там ещё есть. "Пекадора" должна быть крайне лёгкой и маневренной, иначе до земли не дойдёт.
Взгляд Джека блуждал по палубе и вдруг зацепил Уилла, собиравшего вражеское оружие:
- Тёрнер! Временно будешь вести "Пекадору", до ближайшего порта.
Уилл напряжённо кивнул, Милли вновь улыбнулась. Джек ухмыльнулся и ступил на сходни, покидая "Пекадору". За ним потянулись и остальные.
They carry news that must get through
To build a dream for me and you
They choose the path where no one goes
They hold no quarter, they ask no quarter.
(c) Led Zeppelin

Аватара пользователя
lisidze
Сообщения: 75
Зарегистрирован: Чт дек 11, 2008 4:56 pm
Поблагодарили: 9 раз

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#29 Сообщение lisidze » Пн апр 26, 2010 10:28 pm

***
Джек разместил незваных гостей в кают-компании вместе с матросами Жемчужины. Милли униженно поджала губы, она ждала, что получит отдельную каюту, но её ожидания не оправдались, Эстебан же оставался полностью равнодушным, его как будто не трогало ни состояние сестры, ни необходимость находиться на корабле своего заклятого врага.
Худой, осунувшийся, как-то уж очень сильно сдавший Уилл Тёрнер, встав за штурвал "Пекадоры", отдавал приказания испанским матросам, продолжая тоскливо глядеть на перебиравшуюся на Жемчужину Элизабет.
В последнее время он всё больше терял надежду, разочаровываясь в людях. Уиллу казалось, что весь мир ополчился против него, люди, которые были его друзьями, забыли о нём, жена бросила, предав. Да и сам мистер Тёрнер оказался молодцом, чуть не лишив её жизни, благодаря своей глупой, никчёмной ревности. Уилл чувствовал себя на Жемчужине лишним, ненужным бременем, которое Джек благоразумно скинул, приказав вести "Пекадору". С каждым днём в его сердце селилась всеобъемлющая пустота, равнодушие к происходящим событиям и окружающим его людям. Эта пустота буравила в его груди огромную чёрную дыру, которую ничем нельзя было закрыть. Иногда он думал, что самым ужасным событием в его жизни была встреча с Джеком Воробьём. Ведь если бы он не связался с пиратами, ничего бы этого не произошло: Элизабет была бы с ним, и была бы счастлива, не зная иного, и родила бы ребёнка ему. Они бы жили в деревне, и их дети росли бы на свежем воздухе, играя и забавляясь. Такие идиллические картинки, возникающие в сознании Уилла, делали его жизнь ещё более пустой и невыносимой. Ему казалось, что его одиночество граничит с безумием. Ведь именно одиночество заставляло его постоянно думать, переживать раз за разом события последних пяти лет, как радостные, так и грустные. Иногда мужчине казалось, что он успокоился, но его совесть то и дело просыпалась и требовала сатисфакции, ведь несчастным кузнец чувствовал себя не только потому, что все по большому счёту забыли о нём, но и потому, что его мучили все ужасные, жестокие поступки, совершённые им самим. Может, если бы он был чуть более смелым и решительным, он бы повесился на мачте, чтобы не обременять жизнь Элизабет своим присутствием.
От постоянного самокопания Уилл похудел и осунулся, его лицо выглядело более взрослым и жёстким, напоминая чем-то лицо его отца. Тяжёлые морщины залегли в уголках его глаз и прочертили полосы на лбу, скулы заострились, а во взгляде читалась отрешённость. Таких людей, коим стал Уилл Тёрнер, порой называют "человек сам в себе". Он мучил себя сомнениями, страдал от собственных мыслей от зари и до заката, не оставляя для себя никакой надежды на счастливый исход. Единственным существом, с которым Уилл связывал слабую веру в собственное излечение и успокоение, был, пожалуй, Янус. Уилл всё ещё верил, что на свете бывают чудеса, и что однажды такое чудо случится и с ним.
Тоскливым взглядом Уилл проводил Элизабет, окончательно перебравшуюся на Жемчужину, и отвернулся, уставившись невидящим взором на морскую гладь. Когда он снова поднял глаза, Тиа Далма, оперевшись на фальшборт, смотрела прямо на него. От неожиданности Уилл почти отпрянул от штурвала, а ведьма расплылась в сладчайшей улыбке, источавшей сахар и яд. Сердце бешено забилось в груди Уилла. Странное чувство, давно не посещавшее кузнеца, неприятным комком свернулось у него в желудке, - страх. Он боялся шаманку или, может, того, что она могла сделать. Казалось, её лукавый взгляд говорил о том, что время отдавать долги пришло. Затем Тиа Далма отвернулась и бодро пошла по направлению к Элизабет. Тиа обняла женщину за талию, взяв её руку в свою ладонь. Уилл вдруг понял, что раньше не замечал за Далмой такой нежности и самоотверженности. Действительно, с чего это она вдруг переменилась?
Уилл отвернулся и всмотрелся в холодную серо-стальную гладь моря. Неосознанно он достал из ножен клинок и пару раз провернул его в руке. Лезвие задело кожу и Уилл, зашипев от боли, уронил оружие. Нагнувшись, чтобы поднять клинок, Тёрнер обратил внимание, что бриллиант приобрёл ярко-алый цвет. Уилл неопределённо пожал плечами и убрал саблю в ножны.
***

Элизабет высвободилась из заботливых объятий Далмы и направилась прямиком в каюту. Она слишком устала и слишком злилась на Джека, чтобы что-то обсуждать или о чём-то разговаривать. Ей даже толком не хотелось знать, кто такие эти Милагрос и Эстебан, и что их связывает с Джеком.
Элизабет зашла в каюту и плотно закрыла за собой дверь. Не раздеваясь, она легла на кровать и, ожидая, когда же к ней придёт сон, вновь переживала все события прошедшего дня. Как она ни хотела избавиться от назойливых мыслей и переживаний, это у неё всё равно не получалось. Ей вновь пригрезилась наглая, отвратительная улыбка этого испанца. Если бы она могла… она бы убила его и никогда бы не пожалела о том, что сделала. Он внушал ей страх загнанного в ловушку животного и отвращение, будто он источал дурной аромат протухшего мяса, хоть ничего подобного и не было. В его глазах она видела не то чтобы ненависть, что-то похуже, а именно - безумие, способность на то, на что обычные люди не способны, дикую, непередаваемую жестокость. От этого Элизабет поёжилась и, почти засыпая, содрогнулась, натягивая на себя покрывало.
Она не слышала, как в каюту кто-то вошёл, покачиваемая ласковыми волнами сна, убаюканная усталостью и непередаваемым спокойствием моря.
Поручив управление Жемчужиной Гиббсу, который был безумно счастлив, вновь оказавшись в роли старпома Джек вошёл в каюту, заперев за собой дверь, и увидел, что Элизабет уже уснула. Ему не хотелось будить её - пробуждение Элизабет не предвещало ничего хорошего, он уже предчувствовал её бурную, категоричную реакцию и не желал слушать крики и упрёки.
Устало присев за стол, Джек положил руки на тёплое дерево и придвинул к себе карту, надеясь закончить необходимые расчёты. Он уже взял в руки штангель-циркуль и перо, когда неожиданно за его спиной Элизабет во сне завозилась и что-то зашептала. Джек опасливо и как можно тише развернулся в её сторону, молитвенно сложа руки и надеясь только на то, что не разбудил её. Элизабет спала, её волосы разметались по покрывалу, а на щеках блестели мокрые дорожки от слёз. Джек нахмурился: Элизабет плакала во сне. Как можно тише он подошёл к ней и присел на край постели. Дотронувшись до её щеки, Воробей стёр кончиком пальца слезинку. Кожа Элизабет была неимоверно горячей, она словно билась в лихорадке. Джек потрогал её лоб, женщина забормотала что-то бессвязное и перевернулась на другой бок, спиной к капитану. Он пожал плечами и уже было встал, чтобы вновь заняться картами, как вдруг Элизабет неожиданно вскрикнула и проснулась. Она тяжело дышала, уставившись невидящим взглядом в пространство, и Джек понял, что ей просто снился кошмар. Затем она сфокусировала взгляд на нём и нахмурилась.
- Что ты здесь делаешь? - спросила она чуть охрипшим со сна голосом.
- Странный вопрос, - усмехнулся Джек, разводя руками, - если учесть, что это моя каюта.
- Так вот как! - тут же вскинулась Элизабет, уцепившись за его слова мёртвой хваткой, - может, мне вообще уйти?
- Цыпа, мне кажется, или ты нарываешься? - раздражённо ответил Воробей, снимая шляпу и перевязь со шпагой, висевшей на ней, - Хочешь поссориться? Давай, валяй!
Элизабет ничего не ответила. Она подобрала колени поближе к себе, положив на них подбородок и обхватив себя руками. Ей было холодно и неуютно сейчас, слишком неуютно, не хотелось разговаривать и в то же время хотелось высказать всё, что накопилось в душе за долгое время.
- Что тебе снилось? - между тем спросил Джек, привычно играя пальцами с её волосами.
- Мне снился Эстебан, - спокойно ответила Элизабет, тогда как всё внутри неё переворачивалось при воспоминаниях о том ужасном сне, о безумных глазах пирата, о его отвратительной, гнусной ухмылке, его отталкивающей красоте.
Теперь молчал Джек. Они плавно подходили к теме сегодняшнего боя, не смотря на то, что ни один, ни другая не желали толком обсуждать всё случившееся, предпочитая пребывать в собственных мыслях.
- И что же тебе снилось? - всё-таки спросил Джек, превозмогая раздражение и усталость
- Мне снилось, что Эстебан отрезал мне палец, - тихо ответила Элизабет.
Джек ошалело посмотрел на неё и тяжело сглотнул. Лиззи чувствовала, что творится что-то неладное, а Джек всё ещё не хотел вспоминать того, какими эти двое были на самом деле, надеясь, что всё чудесным образом обойдётся. Наконец, он приобнял Элизабет за талию и, скинув сапоги, уселся рядом с ней.
- Зачем ты согласился взять их на борт? - как-то уж очень жалостливо спросила Элизабет.
- Потому что у меня перед Милагрос долг, как ты уже поняла, - оправдываясь, начал Джек, стараясь не смотреть Элизабет в глаза. Ему было противно рассказывать ту старую историю, но делать это приходилось. - Пятнадцать лет назад я уже владел Жемчужиной. Я грабил суда вблизи испанских берегов, и король моей славной родины приказал поймать меня и повесить, - Элизабет удивлённо выдохнула, но Джек продолжал, не давая ей опомниться, - Я спрятал Жемчужину, а сам отправился на сушу, желая попытать счастья в королевской сокровищнице, в обличье монаха англиканской церкви, его облаченье по некоторым причинам оказалось в моём скромном распоряжении, - усмехнулся Джек и продолжил, - Так получилось, что меня узнали, и в потасовке с испанскими солдатами я был ранен… Я бы умер, наверное, если бы меня не нашла скромная монахиня, - Джек снова невесело усмехнулся и прищёлкнул языком, вспоминая, - Она спрятала меня в стенах монастыря, уговорив мать-настоятельницу оставить меня, хоть я и являлся священником англиканской церкви, так она, во всяком случае думала, наивная душа. Её звали Милагрос Авила.
Элизабет сидела с округлившимися от удивления глазами. Джек погладил успокаивающее запястье её руки, переходя постепенно к локтю и предплечью.
- Да, не удивляйся, она не была тогда такой как сейчас. Этой цыпе было тогда шестнадцать лет, - нараспев продолжал Джек, - И она, надо сказать, была красоткой, - Элизабет гневно сверкнула глазами, и Джек испуганно замолчал, а затем, будто извиняясь, поцеловал её в губы. Элизабет не ответила на поцелуй, но и не отвернулась, - У нас с ней завязалась …гм… небольшая история, - продолжал Джек осторожно, поглаживая лицо Элизабет, - за что её, как это ни прискорбно, выгнали с позором из монастыря. Конечно, я этого не хотел, - горячо добавил Воробей, широко раскрыв до неприличия честные глаза. Элизабет расслабленно лежала головой на его плече, слушая будто вполуха, - Но вот её братец, Эстебан, мне не поверил, что, безусловно, очень странно, - продолжал Джек, осторожно расстёгивая воротничок рубашки Элизабет, - он долго гонялся за мой и, поймав, наградил парочкой шрамов от шпаги, - Джек уже закончил с рубашкой, проводя языком влажные дорожки по груди улыбающейся от удовольствия Элизабет, - Так вот мы и стали врагами, - сказал Джек, оторвавшись ненадолго от своего увлекательного занятия, - А Милли, видимо, затаила на меня злобу. Однако, она спасла мне жизнь, и сейчас справедливо потребовала возврата долга. Хоть мне этого делать и не хочется, - Воробей принялся зубами развязывать брючный ремень Элизабет, - но не выполнить условия я не могу, потому как на моей родине жизнь равноценна только жизни. Быть должным этой девчонке я не хочу, - Джек раздвинул обнажённые ноги Элизабет и нежно провёл языком по внутренней стороне бедра, от чего женщина задрожала мелкой дрожью, - Эх, неспроста именно эти двое преследовали Жемчужину, если верить Далме…
Джек отодвинулся от Элизабет, и та вдруг обнаружила, что они оба обнажены. Она поднялась, стоя на коленях и сердито посмотрела на него, хотя в уголках глаз таились опасные огоньки.
- Цыпа, повернись, пожалуйста, задом, - сквозь смех сказал Джек, поглаживая её бедро.
Элизабет вспыхнула. Секунду она думала, а затем выполнила просьбу капитана.
***
"Пекадора" и "Чёрная Жемчужина" плыли бок о бок уже около двух недель. За это время ситуация толком не изменилась. Холодное северное море не предвещало беды, обволакивая путешественников своим равнодушным спокойствием. Изредка попадались небольшие ледники, выступавшие блестящими глыбами из воды. С каждым днём Джек всё больше понимал, что самой большой опасностью для хрупкого деревянного судна может стать именно такой ледник, а совсем ни незваные гости, оказавшиеся одновременно и вынужденными попутчиками.
Милагрос не проявляла никаких особенных чувств, то ли действительно ничего не чувствуя, то ли затаив обиду и злость, но хорошо умея скрывать свои эмоции. Джек наблюдал за ней каждый день, стараясь предвосхитить её возможную агрессию. Находиться в постоянном напряжении ему уже порядком надоело. Как ни странно, Эстебан волновал капитана меньше. Он уже давно понял, что брат делает всё с молчаливого одобрения сестры. Виной тому была чрезмерная любовь Эстебана к Милли, полнейшее обожание, переходившее все мыслимые границы, как, впрочем и всё, что делал Эстебан. Ведь, тогда, пятнадцать лет назад, они схлестнулись в неравном бою не потому, что испанец так уж желал получить сатисфакцию, скорее этого хотела Милли. Она всегда использовала доверчивого, обожавшего её старшего брата как некое оружие для достижения тех из её целей, которые не могли быть достигнуты посредством её собственной шпаги или женского обаяния. Сейчас, через столько лет, Джек отчётливо вспоминал ту дурно пахнущую, даже по меркам пирата, историю. Милли находилась в монастыре не по своей воле, её упрятал туда отец за слишком строптивый характер и слишком страстную любовь к противоположному полу. Никто не заставлял Милли ложиться к Джеку в постель, никто не вынуждал пробираться к нему в келью по ночам, она захотела этого сама, хоть и не без помощи скромного обаяния капитана "Жемчужины". Как только рана затянулась, и сердобольные монахини кастильского монастыря поняли, что происходит, Джек был вынужден бежать со всех ног, по пути скинув сутану священника со словами: "вы запомните тот день, когда чуть не был наложен обет безбрачия на капитана Джека Воробья". Милли взбесилась. Она рвала и метала, плакала и умоляла, но, ничего не добившись, обратилась к брату, заявив, что её нагло обесчестил пират. Безумец Эстебан, не усомнившись в словах сестры, которая, как понял Джек, уже тогда была отъявленной лгуньей и крохоборкой, кинулся на поиски насильника. Эстебан налетел на него со спины, прямо на улице, подкравшись тихо, будто кот. В этой схватке Джеку победить было не суждено: слишком хорошо испанец владел шпагой, слишком большой опыт сражений имел за плечами, в отличие от самого Джека, учившегося у отца и в пьяных кабацких драках. В итоге бравый капитан спасся бегством, как он делал весьма часто, если не было подходящего выхода из положения, но Эстебан всё же оставил пару длинных белых шрамов на спине капитана, хлестнув на последок Джека по спине шпагой, будто плетью. Такого унижения Воробей не прощал. Впрочем и Эстебан не был удовлетворён исходом поединка. И вот они встретились через долгих пятнадцать лет и стояли лицом к лицу, каждый мечтая пустить кровь первым.
Но обстоятельства повернулись по-иному, как, впрочем, чаще всего и бывает. Между ними встала Элизабет. Забавно. Милагрос подстрекала, а Лиззи попыталась прекратить драку. Неожиданно Джек вспомнил те слова, которые случайно услышал из уст Уилла Тёрнера, когда тот сидел в трюме Жемчужины в качестве пленника, слова, сказанные мужем своей неверной жене, и сердце на секунду убыстрило свой бег. Джек всё чаще думал о том, что кузнец оказался прав тогда; хотя бы один раз и евнух может оказаться правым, разве не так? Но что ему, пирату и лицедею, делать с этим знанием? Что делать с пираткой и лицедейкой? Что делать с ребёнком, которого она носит под сердцем? Эти мысли разрывали голову Воробья, заставляя иногда становиться рассеянным и задумчиво, что уж совсем не подходило весёлому пирату.
Джек стал всё чаще замечать, что Элизабет, словно сжатая пружина, напряжена до предела. Сначала он думал, что её состояние связано скорее с Милагрос и ролью, которую испанка сыграла в его жизни, но потом Джек неожиданно для себя открыл, что Элизабет боится. Эстебан. Он ходил вокруг, всегда был поблизости, будто незримая, но оттого не менее противная тень. Он будто и вовсе перестал замечать Джека, но вот к Элизабет проявлял излишний, какой-то болезненный интерес. Поначалу, капитан подумал, что Милли надоумила брата поиздеваться немного над его женщиной, но оказалось всё намного проще и ужаснее: Эстебан сам для себя решил чего хочет, возможно, впервые. Безумием сверкали его глаза, жестокая похотливая страсть проскальзывала иногда в случайно брошенном взгляде, что не укрылось от чуткой и восприимчивой Элизабет. Она знала, что что-то не так, и боялась, ужасно боялась, особенно после своего дурного сна. Эстебан же будто получал незримое удовольствие от её страха, казалось, что её ужас щекочет его кожу, словно мех, который все они носили, чтобы сохранить себя от холода. Он упивался произведённым эффектом, но никаких открыто агрессивных шагов не предпринимал, видимо, справедливо полагая, что сестра его ретивости не оценит. Милагрос оставалась предельно спокойной и нейтральной во всех отношениях. Конечно, Джек знал, что на этот раз прекрасно справится с Эстебаном, если тот неожиданно окончательно падёт в пучину безумия, к тому же это испанцы находились на их корабле, а не они на "Пекадоре", но всё же глубокой ночью, лёжа в постели рядом с мерно дышащей Элизабет, было неприятно осознавать, что, возможно, где-то за тонкой деревянной перегородкой сидит Эстебан, мучаясь бессонницей и вперив взгляд горящих страшных глаз в пустоту.
Однако Джек скрывал все свои подозрения. И, особенно от Элизабет. Её живот всё сильнее округлялся, формы становились более плавными и женственными, ничего не оставляя от мальчишеской, немного угловатой фигуры юной мисс Суонн. Особенно Джек не мог нарадоваться увеличившейся в объёмах груди женщины. Однажды он даже сказал, что ради такого чудесного преображения он готов сделать целую корабельную команду детишек, на что Элизабет фыркнула и гневно отвернулась, хоть в уголках её губ и таилась нахальная улыбочка. Именно сейчас Джеку хотелось как можно больше оберегать Элизабет, была бы его воля, он бы, наверное, приставил к ней охрану, но в данном случае хватало и суетливой Тиа Далмы, что вечно вертелась вокруг Лиззи. В последнее время и этот вопрос занимал капитана, поэтому он был безмерно рад, когда однажды туманным тёплым утром вперёд смотрящий резво крикнул с мачты: "Кэп! Впереди земля!". Джек немедленно сверился с картой. Если всё верно, то вскоре они причалят к крупному обитаемому острову под названием Исландия.
They carry news that must get through
To build a dream for me and you
They choose the path where no one goes
They hold no quarter, they ask no quarter.
(c) Led Zeppelin

Аватара пользователя
lisidze
Сообщения: 75
Зарегистрирован: Чт дек 11, 2008 4:56 pm
Поблагодарили: 9 раз

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#30 Сообщение lisidze » Пн апр 26, 2010 10:29 pm

***
"Жемчужина" медленно и величаво входила в северную гавань. На горизонте виднелся прекрасный, внешне богатый и весьма благополучный порт, мало чем отличавшийся от ещё не забытого командой "Чёрной Жемчужины" Нёлсоя. За прекрасным кораблём, поднятым с морских глубин самим Дейви Джонсом, медленно, словно побитая собака, следовала "Пекадора", ведомая твёрдой рукой Уилла Тёрнера. Джек по этому поводу утверждал, что Уильям управляет шхуной слишком жёстко и без всякого изящества, коим он, капитан Воробей, несомненно обладал. Однако Уилл больше не отвечал на издёвки Джека, справедливо полагая, что тот всего лишь дразнится, желая по обыкновению задеть кузнеца за живое, а вовсе не со зла. Элизабет до сих пор не разговаривала с Уиллом, изредка бросая на мужа косые взгляды, наполненные каким-то особым трепетным сожалением и грустью. И только Тиа Далма продолжала беспощадно и похотливо, совершенно не стыдясь своих намерений, разглядывать Уилла, когда их взгляды случайно скрещивались.
Войдя в гавань, Джек смекнул, что на починку "Жемчужины", единственной пробоины, полученной его кораблём при первом залпе, уйдёт максимум пара дней, тогда как на ремонт "Пекадоры" уйдёт гораздо больше времени. Это давало определённые преимущества. Он мог сбежать от Милли с её претензиями и от безумца Эстебана, избавиться ото всех долгов, просто уплыв, что он и собирался сделать, как только дыра в обшивке Жемчужины будет заделана его нерасторопными матросами. Но планам Джека не суждено было исполниться. Буквально перед самым отплытием Элизабет неожиданно стало нехорошо, её постоянно тошнило, повысилась температура, и Далма строго-настрого запретила выходить им из гавани и плыть дальше, на север, по её словам такая беспечность могла оказаться чреватой для мисс Суонн неприятными последствиями. Джеку ничего не оставалось, как скрепя сердце, послушаться многоопытную шаманку и, бросив якорь, задержаться в порту, носившем странное название Дьюпивогюр. Остров Исландия принадлежал Датскому королевству, впрочем, как и Фарерские острова, посещённые путниками в прошлый раз. Джек заметил, что любое, пусть даже косвенное участие суши в его жизни, приносит ему одни лишь неприятности. Пару месяцев назад это была встреча с огромным морским змеем, теперь - необходимость братания со старыми врагами и болезнь Элизабет… Далма тем временем поила женщину всяческими отварами, утверждая, что то всего лишь простуда, и что красавчик Джек вновь сможет отправиться в путь совсем скоро.
Милли и Эстебан быстро ремонтировали свою посудину. Видимо, им тоже не терпелось поскорее выйти в море и отправиться за сокровищами Януса. Джек не питал бесплодных надежд: он знал, что теперь парочка не отвяжется от него. Очевидно, что поначалу они хотели завладеть клинком и, возможно, его компасом, если, конечно, они знали о необычной вещице. Теперь же, когда планы незадачливых корсаров провалились, они будут следовать за капитаном Воробьём, словно тени, сядут Жемчужине на хвост и, когда придёт время, постараются вырвать у Джека из рук сокровища, которые по праву принадлежат лишь ему. Он мог разделить богатство с командой, в отношении один к десяти, оставив, разумеется, большую часть себе, но никогда бы не стал делить сокровища, добытые с таким большим трудом, с горсткой людей, желающих поживиться за его счёт, с горсткой хитрых лиходеев. Болезнь Элизабет так не кстати задержала Джека в порту, дав Милли и Эстебану шанс увязаться в дальнейшем за Жемчужиной, дав им фору. Что ж… От судьбы, видимо, не уйдёшь, сколько её не обманывай.
***
Уилл проводил свои дни в сладком безделье. "Жемчужина" стояла на якоре в скованном льдом, неприветливом датском городе, ему не нужно было больше управлять "Пекадорой", совершая безумные манёвры лишь для того, чтобы не потопить потрёпанную испанскую посудину. Теперь он угрюмо расхаживал по палубе "Чёрной Жемчужины", изредка резался в кости с Пинтлом и Рагетти, покуривая приобретённую ещё на Нёлсое трубочку, но всё больше отказывался и, уединяясь в каком-нибудь укромном местечке, думал, думал, думал…, погружаясь незаметно для себя в воспоминания и созерцание одинокого пустого горизонта, за которым, он точно знал, не было ничего, о чём так любил с придыханием рассказывать Джек, особенно после пары-тройки порций рома. За линией горизонта простиралось то же море, холодное, злое и неприветливое. За последние полгода этого жуткого, полного неприятных для Уилла сюрпризов, путешествия он понял, что не просто не любит море, он ненавидит его со всей той ненавистью, на которую способен уязвлённый, уставший и слишком взрослый человек. Уиллу казалось, что он наконец-то осознаёт разницу между собой и Джеком Воробьём. Дело вовсе не в пиратском духе и жажде приключений, это всего лишь следствие, а причина несколько иная. Дело в том, что Джек всё ещё ребёнок в душе, мальчишка, стремящийся ко всё новым приключениям, необитаемым островам, полным кладов и сокровищ, к покорению неизведанных глубин и высот, тогда как Уильям Тёрнер -абсолютно взрослый, хоть и грустный человек. Вся его юная пылкость, вся спесь, были с него сбиты, и в сухом остатке - только усталость, грусть и стремление только к одному - к покою. Он уже не желал Элизабет, во всяком случае так, как раньше, его не трогали издёвки капитана Воробья, - ничего из этого уже не задевало Уилла. Хотелось вернуться домой. Хотелось снова ковать мечи и шпаги в своей тихой кузнице в маленьком городке Порт-Роял, жениться на простой девушке и завести пару детишек. Ведь Элизабет никогда бы и не полюбила кузнеца. Причин тому было масса, одна из которых - Уилл слишком взрослый для неё. Возможно, они с Джеком и подходят друг другу- два несносных жестоких ребёнка. Такие мысли приходили в голову мистеру Тёрнеру, когда он ночами бродил по палубе медленно дрейфующей на лёгких волнах Жемчужины.
Однажды, спускаясь глубокой безлунной ночью в кают-компанию, не ожидая встретить на своём пути ни одной живой души, Уилл неожиданно натолкнулся на Тиа Далму. Она стояла, прислонившись к стене, блики от света масляных ламп, развешенных по стенам, неровно играли на её лице, делая его ещё более хищным, чем обычно. Она улыбнулась, и её улыбка напомнила Уиллу звериный оскал, но всё же он не решился отказать, когда она медленно поманила его тонким пальчиком с длинным заострённым ноготком.
- Подойди, - прошептала Далма, - подойди Вильям, - не бойся.
Трясясь словно в лихорадке, Уилл всё же подошёл к женщине. Сверкнули в свете ламп чёрные пытливые глаза ведьмы, она вновь ухмыльнулась и, ничего не говоря, взяла ладонь кузнеца в свою руку и повела его в кают-компанию. Уилл, ведомый шаманкой по полутёмной лестнице, чувствовал себя маленьким ребёнком, ожидающим наказания. Они вошли в широкие деревянные двери и Далма усадила свою жертву на скамью, прямо к столу, бесцеремонно вскочив к нему на колени.
Уилл оторопел и сидел, боясь шелохнуться. Одновременно он заметил, что ему даже нравится приятная тяжесть женского тела у себя на коленях.
Далма погладила его заросшую щетиной, давно небритую щёку, а затем быстро, по- звериному, лизнула его в губы. Это и поцелуем-то назвать было нельзя. Уилл не отпрянул, хоть и робел. Он уже давно знал, в какой форме похотливая ведьма захочет получить плату за его старый должок перед ней. И, видимо, час расплаты настал. Однако, как ни странно, он не чувствовал того, что по сути, должен был бы чувствовать - отвращение, брезгливость или даже презрение. Всего этого не было. Было страстное, почти непреодолимое желание обнять её за талию и повалить на скамейку. Видимо, слишком давно он был в море, слишком давно у него не было женщины. Уилл почувствовал, как напрягается, и только тогда осторожно положил руку на талию Далме. Она в ответ ухмыльнулась и обвила его шею руками, целуя быстрыми, влажными движениями его шею и губы.
Неожиданно Уилл отпрянул. Он вспомнил про Элизабет, он вспомнил, что женат, и мерзкий червяк раскаяния и стыда незамедлительно проложил свою дорогу в его сердце.
- Я не могу, - отрывисто проговорил он, всё ещё обнимая Далму одной рукой, - Я всё ещё женат, -хрипло добавил он, мучаясь от своих слов, произнесённых вслух, а значит, ставших явью.
- Не тревожься, красавец Вильям, - пропела Далма, прикладывая пальцы к его губам и заставляя замолчать, - Элизабет разрешила. Она отдала тебя мне, - и Тиа ухмыльнулась в ночной полумгле.
Уилла пронзила отвратительная мысль. Элиабет, его Лизи, та, о ком он непрерывно думал в течение последних месяцев, подарила его подружке, словно игрушку. Уилл скривился. Да, это было в стиле мисс Суонн: сделать что-то, а лишь потом задуматься. Уилла охватила злость, мстительная ненависть.
Притянув к себе Тиа одним рывком, он страстно, словно страждущий от голода, впился в её губы, одновременно стягивая лямку её платья.
- Так-то лучше, - сдавленно прошептала ему в самую шею шаманка, царапнув нежную кожу ноготком.
Уилл тяжело выдохнул, его руки сами собой приподняли лёгкую, хрупкую женщину и усадили лицом к его лицу, заставив её переплести ноги у него на спине. Её искусные ручки тем временем освобождали его от лишней одежды, массировали и ласкали, так что вскоре Уилл мог думать только об одном. Телом он чувствовал, что на Далме, восседавшей сверху и оплетавшей его своими нежными, пахнущими экзотическими травами руками, нет никаких лишних деталей туалета, тех, что нужно долго снимать, которые только мешают человеческой страсти. Далма не отличалась, видимо, пристрастием к белью, считая его ненужной частью своего и так прекрасного наряда.
Он вновь осторожно приподнял её, а затем скользнул в её тело, чувствуя, как её мышцы сжимаются, плотно охватывая его, увлекая в своё лоно. Уилл застонал от удовольствия, его взгляд затуманился. Тем временем Тиа мерно двигалась на нём в такт их общему тяжёлому дыханию.
Пара секунд и они, уставшие, но довольные, сидят, уставившись друг на друга. Уилл погладил волосы Далмы, прихватив немного на затылке, отчего ведьма зашипела, впившись ногтями в его руку. Они отпустили друг друга одновременно, вновь плотно прижавшись друг к другу, не размыкая объятия тел.
- Тебе было хорошо со мной, Вильям? - спросила Далма, и её глаза засветились опасным огнём. Казалось, она не ждала отрицательного ответа.
- А ты как думаешь? - неожиданно насмешливо спросил Уилл, беря её лицо в ладони.
Шаманка засмеялась, а затем изящно встала с его коленей, оправляя юбки.
- Мне тоже было хорошо, Вильям. Считай, что первую часть долга ты оплатил сполна, - и её тонкая, хрупкая фигурка растворилась в холодной ночи, оставив Уилла наедине со своими мыслями.
***
Наконец настал великий день: Тиа Далма соизволила разрешить Джеку отплыть. По её словам , Элизабет полностью поправилась, и они вновь готовы бороздить воды мирового океана, в поисках приключений и наживы. Мысленно Джек поменял перспективы местами. Сейчас богатство привлекало его гораздо больше, чем возможность заработать на свой и так уже потрёпанный зад лишние неприятности.
В тот день они запаслись провиантом, ромом и необходимыми медикаментами. Фрукты на острове было достать очень трудно, потому, в стиле капитана Барбоссы, затарились исключительно яблоками, надеясь с их помощью избежать страшной болезни всех моряков, -цинги.
Элизабет выглядела вполне здоровой и бодрой, напевала себе что-то под нос, разгуливая по палубе. В последнее время в Джеке она вызывала несколько иные чувства, помимо прежней жаркой страсти. Ему трудно было подобрать слово, но вернее всего подходило одно - умиление. Конечно, он продолжал желать её тело, физически она оставалась столь же привлекательной, что и полгода назад, когда он вновь увидел её в дворцовом саду, но теперь к букету противоречивых чувств прибавилось ещё и это. Трудно было поверить, что он может испытывать подобные чувства, но это было так. Верно, как и то, что он -капитан Джек Воробей.
К вечеру пираты "Чёрной Жемчужины" разбрелись, кто куда. Компания во главе с Гиббсом отправилась в местную таверну, по их словам "пригубить рому", хотя Джек прекрасно понимал, что в последний вечер матросы напьются как свиньи, ведь на корабле, в море, с потреблением спиртного не было так свободно. Если бы Джек разрешал пиратам пить в плавании, сколько влезет, далеко бы они не уплыли. Хорошо ещё, если бы просто угодили в лапы английского флота, а могли и корабль посадить на рифы, ведь работа команды не менее важна, чем работа капитана.
Уилл весь вечер ходил мрачнее тучи, в итоге заперся в свободной каюте и уже второй час подряд практиковался в фехтовании.
Элизабет и Далма сошли на сушу вместе с доброй частью команды. Шаманка желала приобрести некие редкие травы, не доступные в свободной торговле, а Элизабет с удовольствием согласилась составить ей компанию. Она порядком устала от своей болезни, ей хотелось развеяться.
В итоге Джек остался на корабле чуть ли ни в гордом одиночестве, планомерно прихлёбывая ром из горлышка и лениво производя расчёты на одной из карт. Он уже был порядком пьян, когда услышал несмелый стук в дверь. Зрение слегка замутилось, и Джек видел вместо одной дверной ручки целых две.
- Войдите, кого бы там ни принесло, - нетрезвым голосом прохрипел Джек.
На пороге незамедлительно возникла женская фигура. Сощурив глаза, Воробей разглядел в ночной гостье Милагрос. Взмахнув рукой, капитан галантно предложил женщине войти и располагаться в его владениях. Милли осторожно ступила ногой, обутой в изящный сапожок на грязноватый, липкий от проливаемого на него годами спиртного, пол. Она, казалось, брезгливо поморщилась, но тут же справилась с собой и присела на край кровати. Свет масляной лампы под углом падал на её тёмные волосы, заставляя их переливаться, мерцая в полутьме. Её глаза горели, влажный рот был слегка приоткрыт, а ворот рубашки расстёгнут. Джек облизнул пересохшие, потрескавшиеся от северного ветра губы: он знал, за чем она пришла, и ему казалось, что он не сможет отказать, не сможет справиться с искушением. Во всяком случае никогда не мог.
- Джек, - растягивая, смакуя слово, произнесла Милли, - я пришла, чтобы поблагодарить тебя. Воробей ухмыльнулся и вскинул бровь.
- Да неужели? - пробормотал он, придвигая стул чуть ближе к женщине, чувствуя разливающееся по всему телу напряжение. Он ненавидел себя в эту секунду. Ненавидел за то, что пьян, за то, что хочет эту мерзкую, похотливую суку и ничего не может с собой поделать.
- Так и есть, предлагаю выпить за наше чудесное спасение, - сказала Милли, подавая Джеку новую бутыль, чуть замешкавшись, откупоривая пробку - кольцо с рубином на указательном пальце зацепило пробку.
Джек молча чокнулся и они выпили залпом глоток терпкого напитка, вкус которого показался Воробью новым и необыкновенным.
Милли вытянула ноги, разминая затёкшие мышцы.
- Ты спас нас, - прошептала она, кладя маленькую красивую ручку с рубиновым перстнем на указательном пальце ему на колено.
Джек вздрогнул, но не отодвинулся. В нём поднималось то тёмное, вязкое, противное чувство, что живёт в каждом из нас и просыпается в самый неподходящий момент.
Милли тем временем встала и, прохаживаясь вокруг своей жертвы, нежно нашёптывала:
- Джек, ты нас всех спас. Если бы не ты, мы бы погибли. Ты завтра отплываешь, а мы - через пару дней. Я хочу отблагодарить тебя, - с этими словами Милли присела к Джеку на колени и переплела руки у него на шее.
Джек судорожно вздохнул. Он отгонял от себя все мысли. Да, ему хотелось получить эту благодарность сполна, хотелось вкусить того, что предлагала эта чертовка. Она прижалась губами к его шее, тихо заговорив по-испански глупые нежности, и, казалось, что она искренна в своих чувствах. Милли огладила его грудь, запустив руки под камзол и прошептала:
-Джек, я знала, что ты нас спасёшь, я знала, что ты добряк…. - слова подействовали на Джека будто удар молота.
Он тяжело сглотнул - сознание прояснилось. Трезвость рассудка -непривычное ощущение - пришло на смену блаженному опьянению. Пары рома выветрились из его тела словно за считанные секунды. Милли всё ещё продолжала целовать его, но Джеку уже было откровенно плевать. Он через силу снял её руки со своей шеи и в неожиданно наступившей тишине чётко, почему-то по-испански, произнёс:
- Убирайся.
Милагрос уставилась на него презрительно и с ноткой превосходства произнесла:
- Что ж, я уйду, раз ты просишь, - она направилась к двери, но по пути, неожиданно громко выругалась и остановилась. В её глазах сверкала обида и страсть одновременно. В порыве она схватила несколько карт со стола и порвала на клочки, разбросав остатки по каюте. Несколько кусочков упало обратно на стол, - но ты ещё об этом пожалеешь.
Милагрос отвернулась и уверенным шагом вышла вон.
"Уже жалею", - подумал Джек, - "жалею, что встретил тебя".
Он устало поплёлся к кровати, рухнул на неё и тут же уснул пьяным, крепким сном.

***
Элизабет бродила по пристани, обхватив себя рукам за живот. Далма просила подождать здесь, но женщине было не по нраву стоять одной на тёмной пристани. Вдалеке сверкала огнями "Пекадора", на "Жемчужине" наоборот все огни погасили.
Элизабет нервно ходила по обледенелым доскам, кутаясь в ту самую шубу, что однажды принёс её Джек. Она чувствовала острый голод и мечтала поскорее вернуться на корабль. Затем она остановилась, переминаясь с ноги на ногу и отогревая руки собственным дыханием. На встречу её, злорадно ухмыляясь, шёл человек. Элизабет от ужаса попятилась и, поскользнувшись, упала в спасительную темноту.
They carry news that must get through
To build a dream for me and you
They choose the path where no one goes
They hold no quarter, they ask no quarter.
(c) Led Zeppelin

Аватара пользователя
Li Nata
Сообщения: 7557
Зарегистрирован: Чт дек 04, 2008 10:22 pm
Реальное имя: Наталья
Благодарил (а): 59 раз
Поблагодарили: 120 раз
Контактная информация:

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#31 Сообщение Li Nata » Пн апр 26, 2010 10:30 pm

***
Джек проснулся от того, что солнце нещадно било ему в глаза. Ругаясь на чём свет стоит и понося всех производителей рома в мире, Джек всё-таки поднялся, приняв сидячее положение. К своему удивлению он обнаружил, что "Жемчужина" движется. Джек огляделся в поисках какой-нибудь выпивки, но, не обнаружив ничего подходящего, тяжело застонал. Вдруг взгляд его остановился на его же собственной постели. Простыни выглядели так, словно на них спал в одной и той же позе очень усталый (или очень пьяный) человек. Брови Джека непроизвольно взлетели вверх: где же Элизабет? Она не ночевала с ним? Осталась с Далмой?
Джек приходил постепенно в себя. А почему, чёрт возьми, они вообще куда-то плывут? Бурно размахивая руками, чтобы удержать равновесие, Джек поплёлся на капитанский мостик. Вся команда была на палубе, выполняя, хоть и устало, свои обычные обязанности; мистер Гиббс бодро стоял за штурвалом. Утренний мороз подействовал на Джека успокаивающе. Будто в танце, он прошёлся по всему кораблю, давая необходимые советы и наставления. Наконец он достиг старпома и с напускной суровостью спросил:
- Мистер Гиббс! Почему вы не разбудили капитана? Как посмели отплыть без моего ведома?
Гиббс было стушевался, но потом понял, что Джек рассуждает подобным образом скорее с полнейшего бодуна, чем и правда сердясь на него. Он весело подмигнул и, подавая Воробью полную бутылку рома, которую тот с готовностью принял, ответил:
- Так ведь Далма велела. Давеча прибежала к нам в таверну вся раскрасневшаяся и говорит, что, мол, так и так, надо отплывать, пока не поздно. Солдаты короля, мол, прознали про пиратский бриг в гавани и намерены его…гм… реквизировать.
Джек задумчиво отпил из бутылки, сознание его постепенно прояснилось.
- Гиббс, старина, а не видел ли ты мисс Элизабет? - спросил он, не в силах сдержать волнение в голосе. Она была с Далмой, но в таверну ведьма пришла одна.
- Нет, кэп. Я думал, мисс Лизи с вами… - задумчиво протянул Гиббс.
Джек чертыхнулся. Он хлебнул ещё немного рома и отправился к шаманке. Всё, что происходило, ему откровенно не нравилось. Далма сидела в кают-кампании и раскладывала карты, неспешно и рассудительно, шевеля о чём-то неведомом одними лишь губами.
- Красавчик Джек, - подняла она глаза от столешницы, - тебе не помешало бы отдохнуть, - она усмехнулась, - не слишком ли у тебя помятый вид? Тебе явно стоит отдохнуть и поменьше пить. Позволь, Далма поможет спасти остатки твоей печени от твоей опасной привычки, - продолжала усмехаться ведьма, забирая из рук Джека порядком опустевшую бутылку.
- Тиа, где Элизабет? Что за события произошли вчера? - Джек уже трусил ни на шутку, всё это было слишком странно.
- Элизабет? - шаманка, казалось, была несказанно удивлена, - Она… она отправилась на Жемчужину раньше, чем я, сославшись на какие-то неотложные дела. Мисс Лизабет бросила старушку Далму. Я же, совершенно случайно, разузнала у городской стражи, что скоро планируется налёт на пиратский бриг, что вошёл в гавань несколько дней назад. Меня новость весьма заинтересовала, потому я и передала её мистеру Гиббсу. Тебе бы сказала тоже, но ты спал, словно мертвец. Разбудить тебя было невозможно, Джек, -Далма продолжала невинно улыбаться.
Джек устало потёр виски. Неужели…. Неужели Элизабет осталась на берегу? Но почему? Холодок пробежал по его спине. Нет, что-то всё - таки не правильно, не могла она так поступить. Джек широким шагом отправился в капитанскую каюту и с силой захлопнул дверь. Страх вползал в его душу, словно отвратительное насекомое, хоть он и гнал его изо всех сил.
Неожиданно взгляд Джека остановился на столе с чертежами. На нём валялись обрывки карты, которую Милли порвала со злости вчера вечером. Неосознанно Джек потянулся к бумажке, выглядевшей совершенно по-другому. Он поднёс кусок бумаги к глазам и прочитал.
"Прости, Джек.
Я так больше не могу. Прощай.
Э."
Короткая, записочка, составленная наспех , но полная такого горького знания. Джек поднял глаза вверх, безумно вращая белками: она просто осталась на острове. Просто осталась. Джек заскрежетал зубами. Удивление проходило, сменяясь злобой. Она просто наигралась наконец-то и решила, что пора кончать со всем этим, пора вновь возвращаться к будням губернаторской дочки. Джек сглотнул неприятный ком, образовавшийся в горле. А чего он ожидал? Что она всю жизнь будет плавать на пиратском корабле, пока их не наградят пеньковыми галстуками? Мысли, словно бешеные волны, проносились в сознании Джека. Он сел на кровать и угрюмо осмотрелся вокруг: без неё каюта опустела, потеряв всю свою жизнь и цвет. Неужели ему и правда будет её недоставать? Джек устало протёр глаза руками, не заботясь о том, что размажет вчерашнюю сурьму по лицу. В голове пульсировала лишь одна мысль: она его оставила. Оставила их жизнь, решив всё сама, как и всегда делала. А всё-таки она настоящая пиратка.
Джек встал. Похмелье всё ещё давало о себе знать, но стоило предпринимать решительные действия. Не в его традициях было вешать нос. В конце концов, женщины есть женщины.
Джек вышел на палубу и направился к капитанскому мостику. Спиной он почувствовал ехидный, торжествующий взгляд Уилла -похоже, новость о том, что Элизабет покинула своего капитана довольно быстро облетела корабль.
Джек только усмехнулся. В душе образовалась странная сосущая пустота. Он принял штурвал из рук Гиббса и громко произнёс:
- Эй! Псы помойные! Плывём на север! За сокровищами! - гаркнул весело Джек.
Матросы удовлетворённо загудели, а Воробей потянулся за компасом: ему хотелось лишний раз сверить курс. Неожиданно он понял: компаса на поясе не было. Джек чертыхнулся. Неудача никогда не приходит одна.
- Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
- Жаль!!! Я никогда не боялся быть смешным... Это не каждый может себе позволить.(с)

Аватара пользователя
Li Nata
Сообщения: 7557
Зарегистрирован: Чт дек 04, 2008 10:22 pm
Реальное имя: Наталья
Благодарил (а): 59 раз
Поблагодарили: 120 раз
Контактная информация:

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#32 Сообщение Li Nata » Пн апр 26, 2010 10:31 pm

***
Элизабет медленно приходила в себя. Она не знала, где находится. Чувствовала только, что лежит и даже не может открыть глаза, настолько сильной была ломота в теле. Не хотелось не то, чтобы двигаться, даже пошевелить пальцем было неприятно, запястья болели от толстой грубой верёвки, стягивающей их. Хотелось так и лежать в блаженном спокойствии, ничего не замечая вокруг, и избавиться наконец от всех мирских проблем…
Сквозь пелену полудремы начали раздаваться до боли знакомые голоса. Они приближались и приближались, пока не стали различимы слова и интонации…
- Теперь у нас оба козыря на руках, осталось лишь распорядиться ими как следует… - раздался приглушенный женский голос.
- Компас укажет путь, Милагрос. Как я понимаю, нужно лишь захотеть, тогда стрелка покажет на то, чего желаешь больше всего. Богатство и сокровища – вот что нужно, - пробормотал мужчина, - единственное, что остается у Воробья – это сам Янус.
- Зачем он нам? Клинок очень опасен, зачем же рисковать? Лучше подставить их под удар, не так ли? – усмехнулась женщина. – И потом, не забывай про девчонку! Я знаю Воробья, он что-то к ней чувствует, и никогда не тронет нас, если ей будет угрожать опасность…
Элизабет наконец-то открыла глаза и окончательно проснулась. Разум возвращался к реальности, и она наконец-то начала понимать, что это все не сон, не плод больного воображения, и голоса, которые она слышит, принадлежат вполне определённым людям. Кряхтя и тяжело вздыхая, девушка скатилась с кровати и тихо подползла к двери, чтобы отчетливее слышать все, что происходит снаружи, за дверью. Она сразу узнала этих двух типов, чьи голоса услышала. Милли и Эстебан! Так вот, кто ее похитил! Только вот зачем она им нужна? По спине предательски пробежал холодок. Девушка чертыхнулась про себя за свой собственный страх и, нервно сглотнув, подползла еще ближе.
- Ты слышал, что она велела? – вновь заговорила Милагрос, - Надо во что бы то ни стало сохранить ее будущее дитя, оно еще будет нужно для того, чтобы… - неожиданно голос прервался.
При упоминании о ребенке, Элизабет передернуло. Что она хочет сделать с ним? Однако Элизабет так и не успела получить ответ на этот вопрос. Внезапно дверь распахнулась, чуть не ударив ее по лицу. Девушка отпрянула назад и подняла голову. На пороге стояла Милагрос и улыбалась так торжествующе, будто поймала незадачливого воришку в собственном кармане. Сзади, ухмыляясь, стоял Эстебан.
- Подслушивать чужые разговоры – недостойно настоящей леди. Элизабет, сиди здесь тихо и будь поосторожнее. Ты нужна нам целая и невредимая, – произнесла Милагрос и захлопнула дверь. Еще несколько мгновений ее звонкий смех эхом раздавался в коридоре кают, а потом, на секунду повиснув в угнетающей тишине, потихоньку исчез.
Элизабет сжала кулаки и прислонилась головой к двери. Делать было нечего, только ждать и страдать. Ведь беспомощное ожидание – страшная мука.
* * *
Лунный свет заливал маленькую каюту, падал на пол и стены, облизывая их, словно языки пламени. На столе стояла затушенная свеча и тихо тлела, выпуская длинные, почти прозрачные полоски дыма.
Элизабет сидела за столом, положив голову на связанные толстой веревкой руки, и неторопливо размышляла обо всем, что произошло в последнее время с ней. Она размышляла об этом уже, наверное, в сотый раз, однако легче совсем не становилось. Когда-то она была маленькой, воспитанной девочкой из благородной семьи, а сейчас сидит взаперти на корабле отъявленных ублюдков и не может ничего сделать – ни сбежать, ни послать весточку… Прошло уже дня два, а, может, три… Элизабет точно не помнила и не считала специально – лишь видела в окно закат и рассвет, день и ночь. Интересно, где сейчас Джек? Что он делает, о чем думает? Она ведь пропала ни с того ни с сего, вместе с их непредвиденными пассажирами, и ничего не смогла сказать. Да еще и этот ребенок! Беременность уже сильно давала о себе знать, и все же Элизабет достойно справлялась с этим. Однако сейчас она был в отчаянии, что ухудшало ее и без того невыгодное положение. Порой девушка жалела о ребенке, но подобные мысли рассеивались, словно туман, когда она вспоминала, что это ребенок Джека. Тогда ее охватывала огромная нежность к этому еще не родившемуся на свет существу, и она мигом выбрасывала тяжелые мысли из своей молодой головки. Были, правда, и такие, которые было никак не выкинуть, не смотря ни на что…
Мысли роились у Элизабет в голове, словно назойливые пчелы, вылетевшие защищать свой улей. Некоторые пролетали мимо, а некоторые жалили так больно, что хотелось кричать от боли и ярости. Это ненависть жгла ее изнутри, ненависть к двум негодяям, похитившим ее после того, как с помощью «Жемчужины» сильно поврежденная «Пекадора» добралась до порта. После того, как они отремонтировали корабль и смогли беспрепятственно выйти из гавани. Зачем она понадобилась им? Для каких целей она была им нужна? Ответов не было, был лишь мерзкий, обволакивающий страх безызвестности…
Неожиданно раздался скрип, и дверь начала медленно открываться. Элизабет испуганно обернулась и инстинктивно прищурилась, чтобы увидеть того, кто входил в каюту.
- Что, неужели такая миловидная дама скучает в одиночестве? – раздался притворно ласковый, но одновременно холодный голос Эстебана.
Элизабет вздрогнула. На пороге стоял человек, которого сейчас она хотела видеть меньше всего. Она предпочла бы остаться наедине с разъяренной Милагрос, нежели с эти мерзким выродком, к которому не питала ничего, кроме ненависти.
- Лучше отпустите меня, пока не поздно… Иначе вы вдвоем сильно пожалеете, - фыркнула она и отвернулась.
Эстебан ухмыльнулся. Да, юная красотка еще показывает норов. На ее месте следовало бы помолчать, однако эта чертовка похоже не из тех, кто сдерживает свой гнев. И язвительный язычок.
- Ах да… Ну и что же ты с нами сделаешь? Джек Воробей не придет за тобой, он полагает, что ты предала его и сбежала, - вкрадчиво произнес Эстебан и медленно задвинул щеколду, перекрывая все пути к отступлению.
- Надо было зарезать тебя, словно грязную свинью, еще при нашей первой встрече, - взорвалась Элизабет, и, резко вскочив со стула, направилась к окну, стараясь отойти подальше от этого мерзкого человека.
Внезапно острая боль прожгла плечо. Эстебан подскочил к ней, парой прыжков преодолев расстояние в несколько метров, схватил за плечо и со всей силы рванул на себя. Девушка вскрикнула от острой боли, ее встряхнуло и подбросило к Эстебану. Он схватил ее за волосы и еще сильнее прижал к себе.
- Прикуси свой острый язык, иначе пожалеешь ты, - лицо Эстебана, которого недавно, казалось, ничего не смогло бы вывести из равновесия, исказила судорога ярости.
Тело Элизабет покрылось испариной, а руки дрожали. Девушка вся полыхала от злости. Она с силой сжала зубы, чтобы не закричать. Да что он себе позволяет, грязный, подлый ублюдок! Элизабет очень жалела, что руки связаны и нет ничего тяжелого, чтобы защититься. Она хотела промолчать, переждать его гнев, но слова сами слетали с языка, короткие, острые, резкие.
- Как благородно нападать на связанную женщину, не правда ли? – прошипела она ему в лицо, морщась от его смрадного дыхания. Это были роковые слова, которые окончательно выпустили гнев Эстебана наружу.
- Ах ты дрянь! - закричал он, и, оттолкнув Элизабет, ударил ее по лицу. Удар был настолько силен, что Элизабет покатилась по полу и потеряла сознание. Эстебан подскочил к ней, схватил за плечи и встряхнул, словно тряпичную куклу.
Элизабет очнулась, боль в затылке врезалась в голову железным штырем. Возможно, старая травма, полученная при нападении Левиафана, давала о себе знать. Но в тот момент Элизабет думала совсем не о себе, она испугалась за своего ребенка, испугалась, что может его потерять. Она чувствовала соленый привкус крови на губах, чувствовала, как холодеет изнутри, как все тело покрывается мурашками и липким, склизким потом. Слезы покатились из глаз ручьем, но Эстебан ничего не замечал. Он прижал девушку к стене и яростно начал рвать ее рубашку и расстегивать ремень.
Поняв, что он собирается делать, Элизабет забилась в его руках, сопротивляясь, как загнанная в угол лань. Но силы были слишком неравны: взрослый, здоровый мужчина и отощавшая, беременная женщина.
- Пусти меня, пусти, пусти, пусти! Не трогай… - выдавила она, пытаясь колотить его связанными руками.
- Нет, красотка, я собью с тебя спесь! В следующий раз будешь думать, прежде чем дерзить мне!.. – одной рукой он зажал Элизабет шею, а другой держал руки.
Девушка уже не пыталась вырваться, она лишь извивалась от отвращения, от этой близости, от боли, разрывающей низ живота. А Эстебан лишь ухмылялся от осознания ее беспомощности и подавленности, продолжал терзать ее тело и получать удовольствие от того, что причиняет ей боль.
Через несколько минут он с наслаждением выпустил юное тело из своих цепких рук, и, нарочито медленно застегнув штаны, громко рассмеялся и вышел из комнаты. Элизабет с отвращением попыталась прикрыть наготу, а затем обессилено сползла по стене, начала водить руками по лицу, размазывая кровь и слезы. Девушка не заметила, как он вышел, чувств уже не было, была лишь пустота, пронизывающая до костей. Закрыв лицо руками, она скорчилась в углу и затихла. Все было кончено.
Элизабет не чувствовала ничего, кроме боли, боли физической и моральной. Не было ни ярости, ни злости, ни сожаления, ничего - только боль.
Держась за попавшиеся предметы, Элизабет с трудом поднялась, и, покачиваясь, добралась до кровати. Она заползла на нее, из последних сил цепляясь за простыни, словно утопающий за кусок бревна.
Все воспоминания о ласках Джека, об их страсти, о наслаждении развеялись. В голову врезались мерзкие, отталкивающие прикосновения Эстебана, его грубость, его частое дыхание. Но одно Элизабет знала точно – несмотря ни на что, ее ребенок остался жив. Она чувствовала все как мать, и лишь осознание этого приносило успокоение. Жив, жив, жив... В таком положении, свернувшись и держась за живот, она забылась сном. Боль уходила, уступая место утешающим чарам Морфея. Потом она обязательно придумает, что делать, она обязательно выберется, сбежит. Но это будет потом, не сейчас, позже…
Луна вышла из-за туч, осветив маленькую, скрючившуюся на кровати фигурку и ее разметавшиеся по подушке волосы...
***
Джек угрюмо стоял за штурвалом, вперив взгляд невидящих глаз в тёмное предгрозовое небо. Ему не хотелось думать, не хотелось переживать всё то, что он пережил, ещё и ещё раз, но он не мог ничего с собой поделать: мысли назойливо, словно алкогольные бесы, или даже хуже, лезли в голову и заполняли всё его существо безысходностью и печалью. Никогда ещё капитан не чувствовал себя настолько паршиво. Минутная злость и ярость, вспыхнувшие в первые секунды, когда только стало известно, что Элизабет сбежала, сменились горьким разочарованием, граничившим с отчаянием. За последние полгода Джек настолько привык, что она всегда рядом с ним, робко сжимает его ладонь или, наоборот, смотрит на него горящим, долгим взглядом прекрасных карих глаз, что он почти разучился жить без неё. Было так странно просыпаться и не видеть её золотые кудри, разметавшиеся по подушке, и засыпать, не чувствуя на лице её тёплое дыхание. И дело было не в том, что рядом не было женщины, дело было в том, что рядом не было Элизабет.
В сердце заполз неприятный червячок печали. Джек и сам понимал, что с ним происходит что-то неладное, что он стал мрачным и невесёлым, что ли… но вот команда наиболее остро почувствовала перемены в своём капитане. За прошедшую с бегства Элизабет неделю Джек пил со всеми в кают-кампании только один раз, после этого он редко выходил к матросам, предпочитая отсиживаться у себя в каюте, наедине с мыслями и бутылкой рома. Команда видела Джека только лишь за штурвалом корабля, сухо отдающим распоряжения, но никто, даже Гиббс, не решался подойти к нему с вопросом, все просто выполняли свои обязанности, постепенно и сами начиная сторониться непривычно угрюмого капитана Воробья. Странно, но, когда Джек был весел, его состояние передавалось команде, а когда был грустен, матросы грустили вместе с ним. Не зря говорят, что капитан сильно влияет на состояние своих подчинённых. В дополнение к мрачному настроению, царившему на «Жемчужине», холодный ледяной пейзаж бесконечно тянулся как по правому, так и по левому борту корабля. Казалось, они попали в нескончаемую временную петлю, где всё обледенело- мачты, паруса и души.
Острее всех чувствовал, что происходит что-то неладное, Уилл Тёрнер. Не смотря на то, что сердце его поначалу радовалось, что Элизабет сбежала, так или иначе не доставшись ни ему, ни его заклятому врагу-Джеку Воробью, сейчас Уилл начинал всё больше сомневаться: а сбежала ли его бывшая жена вообще? Недобрые подозрения закрадывались ему в голову. Слишком уж странно всё выглядело. Да, Элизабет была взбалмошной, возможно, непостоянной - девчонкой, одним словом, но ей нравилась жизнь, которую она вела на «Чёрной Жемчужине». Это Уилл мог сказать совершенно точно. Она любила море и ветер, хлещущий в лицо, любила солёные брызги волн на губах, морскую пену, бьющую о борта корабля, в конце концов, как не прискорбно это было признавать, но она любила капитана. Элизабет никогда бы не сбежала сама. Что-то чрезвычайное должно было произойти, чтобы она, под покровом ночи, тайком сбежала, бросив отца своего ребёнка. Уилл всё отчётливей начинал понимать это, осознание накатывало волнами, оставляя в душе горький привкус страха, - Тёрнер чувствовал, что случилось что-то из ряда вон выходящее, что-то, что проглядел Джек, чего не заметила команда, чему он сам поначалу не придал особого значения. И это осознание не давало покоя Уиллу, он не мог спать спокойно, зная, что, возможно, Элизабет грозит опасность. Ведь он всё ещё любил её каким-то, пусть даже маленьким, уголком уставшей души.
Однажды вечером Уилл решил поговорить с Джеком. Он постучал в дверь его каюты, но ответа сразу не услышал. Лишь через несколько секунд приглушённый голос пригласил его войти.

***
Джек сидел за своим широким столом, склонившись над картой, и производил расчёты. Казалось, в его поведении ничего и не изменилось, однако, от цепкого взгляда Уилла не укрылась неожиданная бледность, пятнами проступавшая на бронзовой коже капитана. Уилл присел на стул напротив Джека, так и не дождавшись приглашения или любого иного проявления эмоций. Казалось, Воробей вовсе и не замечает своего гостя: он продолжал возиться со штангель-циркулем, одновременно надписывая что-то на пожелтевшей от времени и пролитого рома бумаге. Уилл выразительно кашлянул, достаточно громко, чтобы даже на капитанском мостике его кашель был слышен, и только тогда Джек очнулся от своего странного, задумчивого состояния.
- Да, Тёрнер, чего ты хочешь? – устало спросил Джек, вперив взгляд чёрных глаз в собеседника. Он снял шляпу и теперь сидел, подперев лицо руками. Уилл заметил, что за последнее время Воробей сильно осунулся и как-то сдал. Единственное, что его заставляло двигаться и действовать, так это мысли о несметных сокровищах, ожидавших своих хозяев в обители Януса, вот только эта мысль не грела, а скорее холодила душу.
- Что с тобой, Воробей? - неожиданно для себя, да и для собеседника тоже, спросил Уилл. Эти слова сами сорвались с губ кузнеца, хоть и прозвучали несколько резко и презрительно.
На секунду глаза Джека вспыхнули недобрым светом.
- Что со мной? – едко усмехнулся он, - По-моему, это ты пришёл ко мне с вопросами, а не я к тебе, любезный мистер Тёрнер, - закончил свою убийственную тираду Джек и демонстративно вновь приступил к изучению карт.
Но Уилл не собирался сдаваться просто так: рано или поздно им придётся произнести имя Элизабет, и тогда пути обратно уже не будет. Они выяснят все вопросы. И прямо сейчас. Уилл набрал в лёгкие побольше воздуха и уверенно произнёс:
- Джек, я думаю, Элизабет не сбежала.
Брови Джека злобно, но в то же самое время и насмешливо поползли вверх.
-Что ты хочешь этим сказать, мой дорогой евнух? – засмеялся он, сверкнув глазами.
Уилл пропустил колкость мимо ушей. Почему-то сейчас он даже сопереживал Джеку: он был уверен, что у них есть проблемы поважнее, чем обмен взаимными оскорблениями и язвительными замечаниями. Для Уилла, после недолгих размышлений, стал очевидным тот факт, что Элизабет похитили. Слишком подозрительно вели себя те испанцы, кстати сказать, старые знакомые Джека: сначала они пытались потопить Жемчужину, действуя достаточно агрессивно, чтобы их действия приняли за враждебные, а потом умоляли им помочь добраться до берега. Что-то здесь было нечистым, и Уилл собирался выяснить, что. Но для этого необходимо было сменить курс и сесть на вёсла. А для этого, в свою очередь, ему нужен был капитан Джек Воробей, в здравом уме и добром расположении духа.
- А этим я хочу сказать, - спокойно продолжил Уилл, - что Элизабет не могла сбежать. Она просто не могла бы тебя бросить, - тяжело закончил Уилл.
- С чего ты взял, кузнец? – грубо спросил Джек, хотя в голосе его сквозил тонкий, бестелесный лучик надежды.
Уилл вздохнул. Дело шло на поправку. Джек наконец-то стал думать, наконец-то стал сомневаться.
- А с того, мой друг, - усмехнулся он своей шутке, - что она никогда бы не бросила отца своего ребёнка. Уж я-то знаю, - скрепя сердце почти прошипел Тёрнер, - с чего ты вообще решил, что она осталась на острове? У тебя есть какие-то подтверждения таких выводов?
Джек вздохнул. Таить смысла не было. Уилл, хоть и не был столь хитроумным, как капитан Джек Воробей, кое-что смыслил в житейских делах, даром, что прожил с Элизабет три года под одной крышей. Джек более не колебался, он достал из-за пазухи маленький клочок пожелтевшей бумаги и протянул Уиллу.
Тёрнер с замиранием сердца развернул бумажку. На ней было написано совсем-ничего, всего пара слов, но Уилл сразу понял, в чём тут дело.
- Джек, это не её почерк, - стараясь успокоить самого себя, произнёс Уилл, хотя внутри всё похолодело, - теперь его страхи приобрели чёткую форму: Элизабет ушла не сама, её похитили.
Воробей сидел с таким выражением лица, будто его огорошили чем-то тяжёлым по голове. Затем он встряхнулся и, стремительно встав, начал мерить каюту шагами. Казалось, он окончательно пришёл в себя и ожил.
- Ты уверен? – горячо спросил он, пристально посмотрев в глаза Уиллу.
- Конечно, - фыркнул Тернер в ответ, - я прожил с этой женщиной три года и уж писем её навидаться успел.
- Так… теперь понятно, зачем им компас понадобился, - вслух произнёс Джек, разговаривая, будто с самим собой, не замечая ничего вокруг, - Милли, хитрая бестия, приходила ко мне вовсе не затем, чтобы поблагодарить и не ради плотских утех, ей нужен был компас. Чёткая цель, а средства все хороши, - Джек хмыкнул и пробормотал, - Но зачем же им Элизабет?
На секунду ему вспомнилось хищное лицо Эстебана с горящими глазами-угольями на нём, и всё существо Джека похолодело.
- Им нужна была страховка, - неожиданно произнёс Уилл мысль, что добрые пять минут терзала Джека, - им нужно было что-то, что гарантировало бы уверенность в том, что они спокойно заберут сокровища Януса, и никто им не помешает.
Лицо Джека всё больше серело. Он сам уже давно понял всё. «Зараза!», - пронеслось в его голове. Зараза! Зараза!!! А ведь он поверил, купился, словно малое дитя. Джек чертыхался уже и про себя и вслух. Неожиданно детали мозаики встали на места сами собой. Всё оказалось настолько просто, насколько и цинично. Милагрос не требовалась любовь старой пассии, хоть она бы и не отказалась от весёлой ночки, ей нужно было гораздо большее – сокровища, которые она получит любой ценой. Только вот Джек точно не знал, нужны ли ему те самые богатства Януса. Может, то сокровище, которое нужно больше всего, у него уже есть?
Джек спешно выскочил на палубу. Он знал, куда направились его испанские друзья, и, несмотря на отсутствие компаса, знал, как туда добраться, благодаря карте, составленной заблаговременно, ещё в начале путешествия.
Взлетев на капитанской мостик и отстранив Гиббса от штурвала, Джек бодро крикнул:
- Свистать всех наверх! Идём на вёслах!!!
- Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
- Жаль!!! Я никогда не боялся быть смешным... Это не каждый может себе позволить.(с)

Аватара пользователя
Li Nata
Сообщения: 7557
Зарегистрирован: Чт дек 04, 2008 10:22 pm
Реальное имя: Наталья
Благодарил (а): 59 раз
Поблагодарили: 120 раз
Контактная информация:

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#33 Сообщение Li Nata » Пн апр 26, 2010 10:32 pm

***
Тиа Далма разложила карты и придирчиво рассмотрела результаты. Первая часть плана уже была выполнена, оставалось только довести задуманное до конца. Все оказалось не так и сложно, как она думала поначалу, -всего несколько вовремя сказанных слов -и вот она уже плывет на столь долгожданную встречу с Янусом, несколько движений и страстных взглядов -и вот уже мистер Тёрнер в её цепких руках. Своего Тиа Далма упускать не собиралась -она получит всё сполна, то, чего она действительно достойна -власть, чистая, необузданная сила -вот всё, что ей нужно, неограниченные возможности. Только тогда она сможет исполнить все свои мечты, пусть, не такие, как у других, но всё же свои. Больше всего Далме хотелось узнать секрет, тот, который великая Су тысячелетиями хранила в своей ледяной могиле. И сейчас у неё была реальная возможность добиться столь желаемого величия.
Тиа Далма огладила руками юбку и преступила к нелёгкому процессу гадания. Ведь только шарлатаны и прохиндеи могут доподлинно сказать то, что показывают карты. Если же ты действительно хочешь, чтобы высшие силы открыли тебе истину, необходимо преподнести им необходимые жертвы, а затем попросить о том, чтобы истина открылась вместе со знанием будущего. Далма перемешала карты и вновь разложила. То, что получалось, ей откровенно не нравилось. Выходило, что Обитель Мудрости будет открыта, но откроет её не она, Тиа Далма, великая ведьма вуду, а кто-то другой, мелочный и тщеславный, тот, кто вовсе не стремится достичь просветления, а скорее желает удовлетворить праздное любопытство. Тиа нахмурилась, пожевала губами, вновь перемешала карты и разложила, но выходило примерно тоже самое. Ведьма в ярости вскрикнула и бросила карты, закружившиеся в полёте, словно палые листья. Она была взбешена и расстроена одновременно. Кто? Кто посмел нарушить её план, выработанный долгими ночами и тяжёлым трудом? Неужели, это глупый капитан Джек Воробей вознамерился перейти ей дорогу? Подумав об этом, Далма усмехнулась и прищёлкнула языком. Нет, Воробей, конечно, хорош, но он ничего не знает, его основная цель -сокровища, - вот, чего он хочет получить больше всего, чтобы потом можно было бы пропить и прогулять их на Тортуге в обществе грязных пиратов и своей обожаемой мисс Суон. Как ни прискорбно было это признавать, но без колдовства ведьма так и не смогла добиться расположения глупого пиратского капитана, и сейчас в ней говорило задетое самолюбие. По сути, она не плохо относилась к златовласой мисс Лизабет, тем более, что эта гордячка ещё понадобится для дела, но сейчас ревность обиженной женщины говорила в Далме, и ничего с этим поделать Тиа не могла. Ведь каждая женщина хотела бы быть единственной, пусть даже мужчина ей и не нужен. Это скорее дело принципа, чем необходимости.
Карты, при должной предосторожности и необходимых жертвах, никогда не врут. И сейчас в сердце Далмы закрались недобрые подозрения. Ей не нравилось то, что происходило, но в то же время ничего сделать она не могла -только ждать и наблюдать. На данный момент опасность для неё представлял только Джек, Тёрнер же находился в её полной власти, связанный клятвой и зовом плоти, он не смог бы создать ведьме неудобства. А вот Воробей... Хотя и на него теперь найдётся управа, если понадобится.
Далма продумала всё до мелочей. Оставалось только ждать встречи.
Су... Что Тиа знала о древней колдунье? Немного, пожалуй, только то, что непобедимую ведьму заточил собственный брат в своём теле. Но Далма была уверена, что столь сильные чёрные колдуньи не умирают просто так, в общем, Тиа знала, что Су жива. Возможно, она спит, может, ждёт, когда клинок приведёт к ней очередного глупого наивного путешественника, чтобы забрать его душу и силы,
но совершенно точно, - она не мертва. Ещё немного, и Далма сможет потягаться с древней богиней. Тем более, что оружие у неё есть. И неплохое. Пират, кузнец и их женщина.
Далма собрала карты с пола и провела рукой по волосам, поправляя причёску. Если их дела пойдут удачно, то "Чёрная Жемчужина" уже через пару недель пристанет к берегам Гренландии-мёртвой холодной земли , а дальше... дальше мудрые духи вуду укажут им верный путь.
***
Джек беспокойно потянулся к полупустой бутылке рома. На «Чёрную Жемчужину» спустилась благодатная ночь, принося отдых и избавление от тяжёлого ручного труда матросам, и всё новые страдания для Джека. Он ненавидел себя за доверчивость, за легкомысленность, за то, что его провели, как мальчишку. В мыслях его всё чаще возникал образ Элизабет, как она, кутаясь в подаренную им шубу, удаляется по обледенелой пристани, прочь от Жемчужины, под руку с Тиа Далмой. Кстати, о хитрой ведьме. Воробей нутром чувствовал, что шаманка задумала недоброе, что её интересует вовсе не золото и не деньги. Что-то совсем иное тревожило её душу, заставляя, тем не менее, внешне оставаться совершенно спокойной. Однако как бы не терзался Джек неуспокоенной совестью, всё же он решил держаться с Далмой как ни в чём не бывало, стараясь играть по её правилам, поддерживая иллюзию спокойствия и холодной отрешённости, тем временем наблюдая за её поведением, подмечая все мелочи и странности. Только таким способом хитрую бестию можно было вывести на чистую воду, в лоб бить было нельзя, слишком непредсказуемой и опасной была женщина на борту, тем более шаманка Вуду.
Джек часто представлял себе во всех красках, а воображение услужливо подыскивало недостающие детали, как Элизабет пребывает в плену на ненавистной «Пекадоре», как её постоянно держат запертой в кают-компании, руки её связаны за спиной с такой силой, что на запястьях остаются отвратительные красные рубцы. Джек был не склонен драматизировать сложившуюся ситуацию, но одна только случайная мысль об Элизабет, приводила его в смятение. Ведь во многом виноват был он сам. По его неосторожности Лизи попала в переплёт. Ярче всего Джек представлял себе Эстебана, его горящие ненавистью и похотью глаза-головешки, его огромные сильные руки, сжимающиеся в кулаки, и блестящие острые зубы, обнажающиеся в кровожадной, словно у хищника, улыбке. Джек надеялся на лучшее: что Элизабет нужна Милагрос и Эстебану только как заложница, что они не тронут её и пальцем, просто не посмеют, но голос разума говорил совсем об обратном. С чего это испанские ублюдки станут жалеть женщину Джека Воробья? Милли ненавидит его чёрной ненавистью, а её братец никогда не отличался милосердием. Джек знал, что с Элизабет могли сделать всё, что угодно, при этом, не нанеся ей существенных, видных глазу увечий, и это знание наполняло его сознание тупой болью и ненавистью одновременно. Каждый его день теперь начинался с бесплотных мечтаний об убийстве Эстебана. В своём воспалённом, измученном мозгу он прокручивал сотни вариантов, страшных пыток, которые ждали мерзавца, будь у Джека хотя бы малейшая возможность повстречаться с ним. И дело было вовсе не в природной жестокости Джека, коей, очевидно, он не был наделён, дело было в животном страхе однажды взойти на палубу «Пекадоры» и увидеть выпотрошенное, растерзанное тело Элизабет. Не смотря на то, что Лизи была нужна врагам живой, кто сказал, что у Эстебана не могло окончательно заклинить что-то в голове? Кто сказал, что пират не мог наброситься на его девочку и замучить до смерти? И тут этому идиоту даже воля Милли не станет помехой… Джек старался выбросить подобные мысли из головы, как только они появлялись, но в последнее время это получалось с большим трудом. Вот и сейчас он пил очередную бутыль рому и бродил, словно тень, по собственной каюте.
Они уже два дня шли на вёслах, команда выбивалась из последних сил, а на море стоял, будто в насмешку, полный штиль. Ни облачка, и только холодный колючий снег бисеринками падал из разверзнутой пасти тёмного неба. Ни намёка на даже слабый ветерок, ни дуновения. Джек уже начинал отчаиваться, очевидным становилось и то, что при таком раскладе «Жемчужина» не сможет за пару дней нагнать «Пекадору», будучи даже самым быстроходным кораблём во всём мире…
Все эти дни Джек продолжал упорно отмалчиваться, не выдавая своих мыслей команде. Как ни странно, разговаривать спокойно он мог только с Уиллом. Потеря женщины, любимой обоими, сблизила бывших врагов, превратив хотя бы ни в друзей, но в добрых союзников, приятелей по несчастью. Долгими вечерами они обсуждали план вызволения Элизабет, каждый, стараясь держаться бодро и уверенно, не выдавая тревоги и отчаяния, притаившихся в уголках грустных глаз.
Вот и этой ночью Уилл, работавший на вёслах не меньше других, устало постучал в дверь Джека. Воробей, будто ожидавший негаданного собутыльника, молча предложил Тёрнеру войти и жестом указал на стол, где уже стояло две наполненных янтарным ямайским ромом кружки. Уилл взял свою порцию в руки и тут же поморщился, ощутив, как капельки терпкого крепкого напитка проникают в трещинки кожи рук, натруженных за нескончаемо долгий день. Затем он залпом осушил кружку и только тогда уселся на стул, закутавшись поплотнее в шубу. На корабле было крайне холодно, днём от работы этого не чувствовалось, а вот вечером разгорячённые тяжёлым трудом тела быстро остывали.
Уилл почувствовал, как в полупустой желудок плюхнулась добрая порция алкоголя, а в голове слегка зашумело. Он взглянул на Джека и понял, что тот уже порядком пьян.
- Джек, мне тут пришло в голову, - уже не трезвым голосом произнёс Тёрнер, потрясая глиняной кружкой в воздухе, - Может, нам стоит быть повнимательнее к Тиа Далме, она явно что-то знает?
Джек запрокинул голову на спинку стула, а затем, вернувшись в прежнее положение, устало ответил:
- Я думал об этом, Уилл, - в последнее время Воробей стал относиться к младшему Тёрнеру значительно терпимее, перестав применять по отношению к нему уничижающие колкости и насмешки. Возможно, сказывался неимоверный стресс, что навалился на них, будто неподъёмная ноша, а может, Джек просто понимал, что Уилл действительно хочет помочь, и не в искупление прежних грехов, а потому что по-своему ему тоже дорога Элизабет. Беднякам выбирать не приходится, как говорится, - Джек был вынужден принять помощь кузнеца, - Это не принесёт нам ровным счётом никакой пользы. Даже если Далма что-то знает, добровольно она нам об этом не расскажет, а настаивать себе дороже. Ты думаешь, Тёрнер, что все легенды, что ходят про неё у берегов Ямайки и Африки, ложь? – от волнения Джек немного повысил голос.
Уилл недоумённо смотрел на капитана, а тот продолжал:
- Так вот, многие из них, конечно, байки, - Тёрнер уже было облегчённо вздохнул, выдавив из себя подобие улыбки, когда Джек закончил, сразив слушателя наповал, как умел только он один, - но большинство из них всё же правда. Не поверишь, Тёрнер, но эта хитрая тварь, когда-то вынула из моего тела себе в угоду немного печени. Не веришь? Так я могу и шрам предъявить в подтверждение.
Уилл ошарашено уставился на декламировавшего Джека и вдруг неуловимое, но тяжёлое и почти осязаемое чувство гадливости посетило его. И он спал с этой…этой… мерзостью?
Джек, казалось, довольный силой своего слова, не замечал произведённого речью эффекта. Тернер весь сжался на стуле, будто его пытался ударить невидимый враг, весь он выглядел каким-то затравленным.
- Эй, что это с тобой? – неожиданно спросил Джек, вперив тёмный, проницательный взгляд в собеседника. Но тут, видимо, что-то подумав, Джек расплылся в улыбке, - Эй, неужели и ты успел подцепить эту заразу, по имени Тиа Далма? Она и на тебя лапу наложила?
Уилл неопределённо кивнул.
- Странно, - продолжал размышлять вслух Джек, посмеиваясь себе в усы и дивясь потенциалу Уилли.
- Что кажется тебе странным, пират? – беззлобно спросил Тёрнер, - раз начал - договаривай.
- Странно, что она не попросила плату за свои...гм…услуги, - ухмыльнулся Джек и вновь поймал взгляд Уилла. Тот тихо сидел на стуле, стараясь всем своим видом не выдать своих мыслей. Поединок умов длился всего пару секунд. Уилл знал, что всё ещё должен Далме, но плата ему неизвестна, но упорно продолжал молчать. Не хотелось признаваться Джеку в такой бесспорной глупости.
- Ладно, Тёрнер, иди-ка ты спать, - завтра предстоит ещё один день, такой же, как и сегодня. Советую как следует подготовиться к гребле и смазать руки маслом, - Джек первым отвёл взгляд и хитро усмехнулся, хоть на душе отвратительно скребли кошки.
Уилл облегчённо вздохнул, но тут же не удержался и всё же спросил вопрос, давно мучивший его:
- Джек, зачем ты вообще взял Далму на «Жемчужину»?
Джек ухмыльнулся в ответ:
- Тёрнер, а как, по-твоему, что лучше: попасться в паутину и быть скрученным пауком или добровольно поселиться в паутине и медленно рвать её изнутри?
Вопрос поставил Уилла в тупик. Джек редко говорил загадками, но сегодня, видимо, решил немного поиздеваться над ним. Обиженно проглотив колкость, Тёрнер встал и пошёл к выходу.
- Подумай над моими словами, Тёрнер, - тихо сказал ему вслед Джек и добавил, - и береги клинок, он ещё понадобится.
Уилл обернулся, желая встретиться с Воробьём взглядом, подтвердить свои догадки, но Джек уже углубился в карты, разложенные на столе, и не обращал на собеседника ни малейшего внимания, напевая любимую песенку под нос.
Уилл и раньше замечал, что Джек ведёт себя порой немного странно, но сейчас он переплюнул самого себя. Пожав плечами, Уилл развернулся на каблуках и вышел вон.
***
Милагрос сердито стояла за штурвалом и хмурым взглядом всматривалась в снежный горизонт. Надо было как можно быстрее добраться до земли и найти проход к Янусу. Ситуация девушке абсолютно не нравилась, тем более что она нутром чувствовала, что назойливый Джек Воробей по-прежнему сидит у них на хвосте. Да еще и ее безмозглый братец! Она злилась на Эстебана за то, что он, как большинство мужчин, не смог сдержать свою мерзкую похоть. Милли было бы абсолютно все равно, если б пленница не представляла для них особой ценности, если бы она и ее ребенок не нужны были бы для осуществления их плана. Она, конечно, уже убедилась в том, что ребенок жив, однако девушка была в очень нехорошем состоянии, последнее время почти не разговаривала, не откликалась и плохо ела. Милагрос приказала следить и ухаживать за ней, кормить как можно лучше. И чаще всего она сама это выполняла, отгоняя всех матросов и своего глупого братца за милю от каюты, где жила Элизабет. Они предпочитали не связываться с длинноволосой фурией, зная, что может ожидать их в случае неповиновения.
В другое время Милли эти визиты доставляли бы удовлетворение, ощущение превосходства над беззащитной девушкой, к которой она относилась, мягко говоря, негативно. Однако Элизабет мало на что реагировала, лишь обреченно смотрела в одну точку и почти не разговаривала. Она будто закрылась в непробиваемый панцирь равнодушия ко всему окружающему. Этот факт довершил мрачное настроение девушки, которая все больше куталась в теплую шубу, укрываясь от снега и ветра. Но даже она не уберегала от пронизывающего холода, царившего в этом богом забытом месте. Милагрос встряхнула головой и несколько раз моргнула, избавляясь от попавшего в глаза снега. В этот момент ее согревала лишь мысль о том, что ожидает их в случае удачи. А потому она снова и снова держалась за штурвал, направляя промерзшее судно между многочисленных айсбергов к их заветной цели.

Элизабет невольно поежилась, кутаясь в многочисленные слои одеял и перин, под которыми она лежала уже не один час, пытаясь согреться. Тело было теплым, а в душе царили холод и пустота. Девушка чувствовала себя достаточно хорошо, но лишь физически, боль разрывала сердце, терзала его без пощады и милосердия. Боль от пережитого, от волнений, от плотского и морального насилия.
В мыслях проносились снежные бури, величественные корабли, белые айсберги, моря и океаны, все такие же холодные и негостеприимные, как сам Атлантический океан. Не было людей и чувств к ним, лишь пустота, которая с каждым новым днем мучила ее все сильней. Все мысли и планы о побеге растворились в бездонном море боли, Элизабет уже устала о чем-либо думать и лишь продолжала влачить свое жалкое существование на судне негодяев, везущих ее на верную смерть.
Девушка снова вздрогнула и с трудом повернулась на другой бок.
Она заснула. В последнее время это давалось ей с трудом, спала она очень беспокойно, помногу раз переворачиваясь, издавая тихие стоны.
Она заснула, и ей снился сон. Впервые за несколько недель, проведенных на этом ужасном корабле среди льдов и айсбергов, ей снился сон.
По мирно покачивающейся палубе бежала, неумело перебирая детскими ножками, маленькая девочка. Протянув ручки вперед, она неслась вперед и пронзительно кричала «Мама! Мамочка!». Элизабет схватила ее и, улыбнувшись, с любовью прижала к себе. Девочка рассмеялась.
- Мама, я так тебя люблю!
- И я очень, очень, очень люблю тебя и никогда не брошу!
- Правда? Совсем никогда?
- Совсем, - посмотрев в темные глаза дочери, произнесла Элизабет.
- Обещаешь мне? – сделав серьезное лицо, спросило дитя.
- Конечно! Я обещаю, - и закружила ее на руках. Девочка снова рассмеялась.
А потом вдруг наступила темнота. Дочери не было на руках, и Элизабет нервно оглядывалась вокруг, не понимая, что происходит, когда услышала детский крик, полный страха и отчаяния. Она обернулась. Какие-то чужие люди держали ее ребенка и уносили прочь. Девочка что-то кричала, и Элизабет рвалась к ней. Она пыталась бежать, пыталась что-то сделать, но не могла двинуться с места. Когда девочка исчезла, Элизабет упала на колени и заплакала, закрыв лицо ладонями. И лишь горькие слова отдаленным звоном проносились в ее голове: «Мама! Мама, куда меня увозят? Мама! Мама! Ты же обещала, что никогда не бросишь меня! Мама! Ты же обещала…»

Большая и круглая слезинка скатилась по щеке и нырнула за воротник рубашки. Одна горькая и болезненная слезинка.
Элизабет снова заворочалась. Она все еще спала. Впервые за долгое время ей приснился сон, но он не принес ей ничего хорошего. Боль и мучения преследовали ее, не отступая даже во сне.
***
Среди холодного заснеженного атлантического моря, непрекращающихся снегов, величественно плыл полузамерзший корабль, везущий на своих палубах парочку мерзких родственничков, несколько десятков таких же негодяев и одну потерянную, истерзанную многочисленными тяжелейшими испытаниями маленькую душу.
Снежное покрывало, кружащееся в воздухе, становилось все плотнее и плотнее, все труднее и труднее давалась каждая миля пути. Тем более что айсберги покрыли уже большую часть водной глади. Судно медленно маневрировало между ними, что со стороны осторожной Милагрос было очень благоразумно, несмотря на неприятное чувство того, что одна назойливая муха… то есть птица все еще сидела у них на хвосте. Однако более обидно было бы быть поверженной какими-то ледышками, даже не подобравшись к цели. Так что Милли сосредоточенно стояла у штурвала, до боли сжимая его своими окоченевшими от холода и напряжения руками.
Лишь ненадолго она оставила штурвал на рулевого, потому что организм не выдерживал и требовал хотя бы несколько часов отдыха. Вернувшись в свою каюту, Милагрос устало опустилась на стул, достала из ящика посеревшие от времени карты, пару бутылочек рома и принялась неторопливо обдумывать свои дальнейшие планы.
Все, что беспокоило ее в тот момент, - это Воробей. Он, словно затычка в каждой бочке, пытался помешать ей и спасти свою зазнобу, попутно добравшись до бога и сокровищ. До чего же многого он хотел и до чего нагло вел себя! Именно за это Воробей и раздражал Милагрос. Она привыкла командовать и не привыкла, что ей кто-то противостоит, потому небезызвестный капитан вызывал у нее лишь гнев и злость.
Милли усмехнулась, решив, что не попадется ни на какую провокацию, а уж тем более на провокацию Воробья, которого, как она полагала, знает вдоль и поперек. Девушка придвинулась к столу и потянулась было за бутылкой, но вдруг раздался невыносимый скрежет и корабль содрогнулся от носа до кормы. Бутылка покатилась по столу, упала на пол и со звоном разбилась, ром мутноватой жидкостью растекся по деревянному полу. Милагрос подбежала к широкому окну капитанской каюты и поняла, что судно прекратило свое движение.
Не надо было оставлять управление на этих тупоголовых остолопов! Если хочешь что-то сделать, сделай это сам, иначе тебе все испортят. Милли громко чертыхнулась и выбежала на верхнюю палубу. Ее страшные предположения полностью оправдались, однако вряд ли в этом был повинен рулевой. Кто бы не управлял судном, двигаться дальше оно не смогло бы – грозные льды сомкнулись и никого не пожелали пропускать дальше – в свои бескрайние снежные владения.
- Тысяча чертей!! Сворачивайте паруса! – со всей силы крикнула Милагрос. Потом, приложив ладони к глазам и прищурившись, она всмотрелась в горизонт. Там, вдалеке, была еле видна белоснежная земля, которая почти полностью сливалась с окружающим однообразным ландшафтом. Резко развернувшись, девушка всмотрелась в противоположную сторону. Корабля не было. Значит, время еще есть. Время есть, значит, есть и преимущество.
- Мы спускаемся и идем пешком! Собирайте провиант и одежду! Быстрее, быстрее, грязные псы! Если не поторопитесь, я вас всех на рее вздерну! – сбегая с капитанского мостика, крикнула Милли.
Она собрала пару нужных карт, оружие, взяла бутылочку рома и одела на себя еще одну меховую шубу. Пока корабль не начало заметать снегом, нужно отправиться в путь. Через час, подгоняемая грозными окриками своей капитанши, команда была готова и начала спускаться с судна. Для Элизабет соорудили специальные носилки, потому как девушка была все еще не способна передвигаться по таким снегам. Милагрос лично укутала ее как можно больше и приказала обращаться с ней как можно осторожнее.
Наконец судно опустело, а снег продолжал быстро покрывать палубы и заметать корабельные снасти.
Среди этого пустынного холода выделялись лишь несколько десятков еле заметных точек, в которых с трудом угадывались люди. Они медленно продвигались сквозь невыносимую пургу, которая пыталась смести дерзких людишек с принадлежащей лишь ей одной земли.
- Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
- Жаль!!! Я никогда не боялся быть смешным... Это не каждый может себе позволить.(с)

Аватара пользователя
Li Nata
Сообщения: 7557
Зарегистрирован: Чт дек 04, 2008 10:22 pm
Реальное имя: Наталья
Благодарил (а): 59 раз
Поблагодарили: 120 раз
Контактная информация:

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#34 Сообщение Li Nata » Пн апр 26, 2010 10:32 pm

***
Они плыли уже долгих три недели, и не было ни конца, ни края бесконечному серо-стальному мареву, окружавшему «Чёрную Жемчужину» со всех сторон света. Мутные, неприветливые волны Джек и морем-то побрезговал бы назвать. Так, лужица, покрытая корочкой льда. С каждым днём продвигаться вперёд становилось всё сложнее: возросла возможность при отсутствии должной осмотрительности напороться на айсберг или того хуже – просто застрять во льдах, ряды которых смыкались всё плотнее. Поначалу, Джеку было непривычно управлять кораблём в подобных условиях, он чувствовал себя некомфортно, словно рыбёшка, выброшенная на сушу и судорожно бьющая плавниками по песку в бессильной попытке вернуться в родную стихию. Однако со временем он привык и даже начал получать некое извращённое наслаждение от управления «Жемчужиной» в столь необычных и опасных условиях. Судьба сыграла с командой капитана Джека Воробья злую шутку – у них не было выбора. Возможно, многие бы отказались от дальнейших поисков сокровищ, побоявшись пропасть в диких холодных, чужих землях, и свернули бы назад, но все пути к отступлению были закрыты – с каждым днём мороз крепчал, и узкий коридор, ещё не покрытый льдом, всё больше сужался. У них просто не было возможности развернуться. К тому же, сейчас, будучи почти у цели, многие из пиратов забыли о холоде и обмороженных от тяжёлой многочасовой работы руках, жажда наживы управляла их умами. На уме же у их капитана, равно как и у старпома Тёрнера, было нечто совсем другого рода – Элизабет, женщина, заставлявшая одним взглядом биться сердца обоих со страшной силой, женщина, судьба которой заставляла наполнять их души ужасом и отчаянием.
Джек много думал, почему же им так повезло, а может, и не повезло, и они попали в узкий, но всё же не замёрзший водный коридор. В конце концов, он пришёл к выводу, что, скорее всего, по этому же самому месту совсем недавно проходила «Пекадора», потому вода ещё и не схватилась толстой коркой льда. Надежда вновь вспыхнула в его сердце путеводной звездой – значит, Милагрос ушла не так далеко, как он думал, и есть возможность спасти Элизабет.
Джек с удвоенной силой, будто открылось второе дыхание, начал идти к своей цели. И вот, наконец, через несколько дней вперёд смотрящий сообщил, что на горизонте он видит землю. Радости Джека и Уилла не было предела. Однако выяснилось, что вдали также виднеется бриг, вероятнее всего, застрявший во льдах. Вот теперь пришла пора беспокоиться. Во-первых, за Элизабет, а во-вторых, за «Чёрную Жемчужину». Или наоборот… Джек уже не знал, что ему дороже. Пожалуй, последние месяцы несколько перевернули его представления о сущности вещей. С одной стороны, очень хотелось спешно развернуться и спасать корабль вместе с командой, пока не поздно, с другой – под ложечкой неприятно холодело при одной мысли о судьбе Элизабет, если они не придут за ней.
Итак, жребий был брошен. «Чёрная Жемчужина» шла только вперёд.
К вечеру, как и ожидалось, они спокойно наблюдали без использования подзорной трубы белёсые заснеженные просторы, раскинувшиеся на горизонте. Земля, явно была необитаема, но каким-то шестым чувством, Джек знал, что именно здесь обитает злой дух Януса. Иным словом его назвать язык не поворачивался, ведь всё, что случилось с ними за последние полгода, было исключительно из-за него. Хотя… Может, всё –таки причиной была лишь человеческая жадность?
«Пекадора», словно неведомый огромный ледник возвышалась над кромкой льда, немного накренившись на бок. Казалось, что всё живое вокруг вымерло, и что на корабле не может быть ничего из того, что искал Джек. Однако, он всё равно приказал обыскать корабль, наверное, в надежде найти хоть что-то полезное, указывающее на местонахождение Милагрос. Матросы «Жемчужины» во главе с Джеком и Уиллом с трудом взобрались по обледенелым бортам на палубу «Пекадоры» и опасливо выхватили шпаги и пистолеты. Но, как оказалось, на поверку было некого бояться. На корабле не оказалось ни одной живой души, кроме трёх перепуганных, замёрзших испанских матросов. Видимо, они были выставлены в качестве охраны. Уилл усмехнулся при виде этих молодцев, с обмороженной кожей, слезящимися глазами и охрипшими голосами: такие и себя-то не смогли как следует защитить, что и говорить о корабле. Все трое не говорили по-английски вовсе и не понимали на чужом для них языке ни слова. Джек поморщился и подошёл к тому, что выглядел лучше других, хоть и сильно, натужно кашлял.
- Как тебя зовут, парень, - спросил он по-испански, с трудом подбирая давно забытые слова своего родного языка.
- Хосе, - дрожа от холода и стуча зубами, ответил молодой безусый матрос, чёрные глаза которого, вероятно, когда-то блестели огнём молодости и горячности, сейчас же ели поблёскивали лихорадочным блеском тяжело больного.
- Моего отца звали Хосе…, - медленно произнёс Джек, задумчиво водя пальцами по эфесу шпаги.
Уилл Тернер угрюмо смотрел на двух столь похожих мужчин, разговаривавших на незнакомом ему языке, и постепенно понимал, что Джек, скорее всего, тоже испанец. Теперь его знакомство с Милагрос и Эстебаном приобретало для Тёрнера несколько иное значение. У этих троих была одна кровь, одни и те же слишком похожие, лукавые мысли. Уилл ещё до конца не понимал, что такое сходство может означать, но в его голове ворочались неприятные разлагающие мысли.
- Скажи мне, Пепе, - почти радостно начал Джек, совершенно фамильярно и по-дружески кладя руку на плечо молодого испанца, - где сейчас находится твой капитан?
Хосе недоверчиво посмотрел в тёмные глаза Воробья. Ему строго-настрого было запрещено говорить кому-либо, куда двинулась команда, а особенно Джеку Воробью, однако, ситуация казалась достаточно щекотливой. Его могли запросто пустить на корм рыбам. Хотя… если бы даже и оставили в живых: кто поручился бы за то, что он не умер бы от пневмонии или лихорадки? Имело ли вообще смысл рассказывать этим чужакам, куда ушли капитан и все остальные?
- Пепе-Пепе…, - тем временем продолжал Джек, приобняв матроса за плечи и уводя несколько в сторону от остальной команды «Чёрной Жемчужины», - скажи мне, какая тебе выгода, если соврёшь? Я ведь знаю, что Милагрос запретила тебе выдавать, куда она отправилась. Но сам подумай, - вкрадчиво продолжал Джек, - что ты от этого получишь?
Самообладание Хосе поколебалось. Он понимал, что врятли получит хоть что-то, включая благодарность, от этой стервозной бабы, которую они по-глупости называли капитаном. Она была смазливой, хитрой сволочью, изворотливой и жестокой. Ожидать от нее добра не приходилось. Только вечные приказы и требования, ничего взамен.
- А что я получу от вас? – спросил всё ещё немного испуганно Хосе.
Джек удовлетворённо улыбнулся. Чаша весов склонилась в его пользу.
- Получишь часть сокровищ, добытых у Януса, - любезно предложил Джек и хитро улыбнулся, - равно как и твои друзья, если уговоришь их пойти с нами, - продолжал он.
Глаза Хосе хищно вспыхнули. Он вовсе не желал делиться награбленным с этими остолопами. Заметив эту алчную перемену в собеседнике, Джек поспешил успокаивающе положить ему ладонь на плечо и тихо шепнуть:
- Там на всех хватит, не волнуйся. Подумай – груды золота, драгоценных камней, столько, что и пересчитать не сможешь…
- Я согласен, - сдавленно прошептал Хосе, его глаза сейчас напоминали Джеку глаза кота, получившего свою порцию сметаны.
Джек пожал руку матросу в качестве скрепления их небольшой сделки, и Пепе отошёл к своим товарищам. С минуту они вполголоса шептались, а затем развернулись к Джеку. Все трое довольно улыбались.
Джек в ответ также обнажил зубы в улыбке – удача как всегда была ласкова с ним.
- Други!!! – обратился он призывно к своей команде, - Все идём на остров! Эти милые джентльмены согласились сопроводить нас к сокровищам, указав дорогу. Думаю, шлюпки нам уже не понадобятся. Идём пешком.
Команда загудела, а Уилл Тёрнер недоверчиво вперил взгляд в испанских матросов, но промолчал.
- Кэп! А как же охрана? Кто-то же должен остаться на корабле! – резонно заметил Пинтл и почему-то хихикнул, толкнув Рагетти в бок. Очевидно, эти двое надеялись уберечься от слишком серьёзных испытаний и попросту остаться на корабле, ожидая возвращения команды с сокровищами.
- Нет, - ухмыльнулся Джек, наблюдая опустившееся, посеревшее лицо Рагетти, - идём все, здесь некому разграблять наш бриг. И, поверьте мне, никто не сможет увести его, лёд надёжно защитит мою Жемчужину от недобрых посягательств, - продолжал Воробей, - Итак! Берём самую тёплую одежду, оружие и провиант! И вперёд, к сокровищам!
Команда удовлетворённо загудела, кое-кто даже пытался крикнуть «ура», но вовремя замолчал: впереди их ждала бесконечная белая пустыня.
- Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
- Жаль!!! Я никогда не боялся быть смешным... Это не каждый может себе позволить.(с)

Аватара пользователя
Li Nata
Сообщения: 7557
Зарегистрирован: Чт дек 04, 2008 10:22 pm
Реальное имя: Наталья
Благодарил (а): 59 раз
Поблагодарили: 120 раз
Контактная информация:

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#35 Сообщение Li Nata » Пн апр 26, 2010 10:33 pm

***
Они шли, прикрывая лица от порывов холодного, промозглого ветра. Во главе процессии, медленно, пригибаясь под тяжестью меховых шуб и снежного бурана, еле передвигая ноги, двигались капитан Джек Воробей и три испанских матроса, взятых на «Пекадоре» в качестве проводников. Изредка они почти шёпотом переговаривались по-испански, яростно жестикулируя покрасневшими от мороза руками. Чуть сзади тащились оставшиеся члены команды. Уилл Тёрнер хмуро загребал ногами рыхлый хрусткий снег, его силы были уже почти на исходе. Они шли уже почти целый день, но время в этих краях текло медленно и практически неразличимо. Только сухой колючий воздух был то слегка светлее, то слегка темнее – вот и всё различие во времени суток.
Идти было слишком тяжело: у каждого из пиратов на поясе болталось несколько тяжёлых пистолетов, а также рожок с порохом, шпага, метательные ножи, у кого-то были мушкеты, кто-то нёс провиант, кое-кто был нагружен дополнительной тёплой одеждой. Джек не привык идти в тяжёлый поход в земли, которые он не знал вовсе, без надлежащей подготовки. Лучше было заранее побеспокоиться о непредвиденных последствиях, чем потом кусать локти. Для капитана прогулка вглубь острова давалась крайне тяжело, хоть он шёл впереди и всем своим видом показывал, что всё просто замечательно. Однако в действительности Джек был изнежен лучами жаркого Карибского солнца и сейчас чувствовал, что мужество изменяет ему. Его гладкая оливковая кожа быстро потрескалась под холодными безжалостными порывами ветра, как он не старался прикрыться тёплым воротником шубы; глаза слезились от мороза, а губы еле ворочались в попытке сказать хоть что-то. Надо признать, что Джек никогда не был в северных краях, блестящий снег слепил ему глаза, а ноги вязли в плотном снежном покрове. То же можно было сказать и об испанских матросах.
Гораздо больше повезло светловолосым скандинавским братьям – Эйрикуру, Арни и Снорри. Казалось, они почти не чувствовали холода, прожив всю свою жизнь на холодных, неприветливых островах. Они бодро шли вперёд, высоко поднимая ноги и раскидывая снег вокруг. Как ни странно, но веселее всех, не унывая и не падая духом, шли Тиа Далма и юнга Билли Бо. Шаманка улыбчиво беседовала с молодым пиратом, шептала что-то забавное на ухо своему попутчику, и вместе они долго посмеивались над удачной шуткой. Джеку даже подумалось, что Тиа решилась совратить Билли Бо, хоть условия были вовсе неподходящими.
Наступал вечер, все почувствовали, что мороз крепчает. Измученные, полузамёрзшие пираты врят ли могли продуктивно двигаться дальше, посему Джек решил устроить привал. Нескольким матросам было приказано собрать немного веток или иной растительности, что они смогут найти, чтобы разжечь костёр. Через некоторое время Пинтл, Рагетти и Эдвард Сторн вернулись с охапкой травы, внешним видом напоминавшей вереск, хоть в тех суровых краях он явно не произрастал. Путешественники не могли знать, что то была пушица – трава, растущая в северной местности и приспосабливающаяся практически под любые условия. Так или иначе, матросы собрали достаточно пушицы, а также мха и мелкого кустарника, для того, чтобы разжечь весёлый костерок, который должен был согревать команду в течение всей ночи.
Немного повозившись и изведя некоторое количество масла, Пинтл и Рагетти всё же смогли развести костёр. Пламя занялось, ветки весело потрескивали, пираты расселись вокруг огня на запасную одежду и принялись греть покрасневшие, замёрзшие руки в отблесках горячего, такого приятного огня. Чуть позже принялись за солонину и слегка зачерствевший хлеб; ром обжигал горло, но приятно согревал желудок. Джек мог поклясться, что лучше ему ещё никогда не было.
Когда пираты отогрелись, утолили первый голод и уже порядком захмелели, Тиа Далма, сидевшая в отдалении ото всех, неожиданно близко подсела к Джеку и заглянула к нему в глаза. Капитану показалось на секунду, что его опустили с головой в ледяную воду, однако, встряхнувшись, он не опустил взгляд и продолжал смотреть в чёрные, недобрые глаза Тиа. В них плясали отблески костра, и казалось, что они горят живым, первобытным огнём.
- Чего ты хочешь, дорогуша? – неожиданно хрипло и приглушённо спросил Джек.
- Хочу знать, - хитро ухмыльнувшись, отвечала шаманка.
- Ты и так меня прекрасно знаешь, равно как и я тебя, - парировал Джек, всё ещё испуганно ловя в её глазах отблески огня.
- Не так хорошо, как мне хотелось бы, - недвусмысленно заметила Тиа, слегка облокачиваясь о плечо Джека и сладко вздыхая.
- Зато теперь ты отлично знаешь нашего дорого евнуха. Ах, прости, я и забыл, что он, видимо, вовсе и не евнух, - Джек усмехнулся собственной шутке и подмигнул Далме, - Скажи мне, зачем тебе понадобился ещё и кузнец? Неужели в своё время тебе было мало меня? – Джек выпятил вперёд нижнюю губу в притворной обиде.
Далма сузила глаза тёмного шоколада, а затем резко, но всё же весело рассмеялась:
- Это не твоё дело, красавец Джек. Это касается лишь меня и Вильяма.
Затем она плавно поднялась и исчезла в ночной мгле, предоставив Джека своим мыслям. Какое-то время он сидел, задумчиво попивая ром из запотевшей в тепле бутылки, а затем кинул быстрый взгляд на Тёрнера: Уилл натачивал клинок, хищно поблёскивавший алым алмазом в рукояти.

***
Рано утром пиратов перебудил истошный крик Пинтла.
- Эй! Ты чего орёшь ни свет, ни заря! – хмуро огрызнулся Рагетти, не желая просыпаться в такую рань и натягивая шубу на самую макушку.
Пинтл ничего не отвечал. Он лишь показывал куда-то пальцем и страшно трясся, будто в лихорадке.
Тут подоспел Снорри и склонился над тюком, на который указывал Пинтл. В свёртке из шуб лежал Эдвард Сторн с широко открытыми глазами и заиндевевшим лицом.
- Он умер, - тихо сказал скандинавец и отошёл к своим.
Джек хмуро смотрел на весельчака и шутника, кутилу и первого зачинщика всех авантюр на Жемчужине. Видимо, Эдвард просто не вынес тягот пути и попросту умер от холода и истощения.
- Мы должны похоронить его, - подоспел бледный, ожесточённый Тёрнер.
- И как же ты собираешься это сделать? – хлёстко осведомился Джек, постукивая носком сапога по промёрзшей на несколько метров земле.
- Мы обязаны это сделать. Похоронить парня по-человечески, - всё же настаивал Уилл.
Джек сузил глаза и чуть ли не зашипел на кузнеца. Он прихватил его за локоть и отвёл в сторону, пока в остальных членах команды не проснулись остатки благородства и человечности.
- Тёрнер! Ты понимаешь, что ты делаешь? - зашептал Джек вырывающемуся Уиллу, - мы не можем его похоронить! Ты потратишь добрый день, прежде чем пробьёшь почву хотя бы на пару дюймов.
- Но мы не можем его бросить просто так! Он был добрым товарищем и славным малым! – парировал Уилл, всё ещё вырываясь из цепкой хватки Джека.
- Мы сожжём его тело, - спокойно предложил Джек, в его голову закралась отличная идея.
- Ты с ума сошёл! – возмутился Уилл, - Это же не то что не по-человечески, это даже не по-божески!
- О каком Боге ты говоришь, кузнец? – приподнял одну бровь Джек, - а ты не забыл, что нам нельзя медлить? Или мёртвый матрос тебе важнее всё ещё живой Элизабет?
Уилл неожиданно сник и прекратил вырываться.
- Ты прав, - тихо сказал он, а в глазах проскользнула печаль.
- А ну, прекрати немедленно киснуть, - холодно продолжал Джек, - Сейчас же пойди и скажи нашим, что мы устроим Эдварду похороны на огне, а Далма что-нибудь скажет, она же шаманка.
Уилл согласно кивнул и отошёл. Как ни хотелось Джеку терять лишний час времени, но всё же он вынужден был почтить память человека, прошедшего с ним добрую часть пути и славно окончившим свою жизнь.
Снова был собран на этот раз большой костёр, на который возложили тело Эдварда Сторна. Печально стояли пираты, а посреди их кольца горел высокий костёр. Матросы прощались с верным товарищем и отличным парнем – Эдди Сторном. Даже Тиа Далма выглядела какой-то поникшей: первая смерть, глупая, жестокая, случайная. Смерть не от рук врага, не в бою за несметные сокровища или за женщину, и даже не в потасовке в прибрежном порту, несчастная холодная смерть в чужих землях. Многие пираты обнажили головы, несмотря на промозглый ветер и снежные хлопья
И только Джек стоял поодаль. Он почти живо видел, как время ускользает сквозь его пальцы, такое необходимое им всем время.

***
В середине дня маленький отряд вновь двинулся, ведомый испанскими проводниками. После утреннего события идти было ещё тяжелее и печальней, но всё же согревала мысль о том, что они почти у цели. Это утверждали как испанцы, так и прозорливая Тиа Далма.
Вскоре путешественники во главе с Джеком Воробьём и Уиллом Тёрнером добрались до холмистой гряды. Здесь компания остановилась.
- Кажется, где-то здесь должен быть вход в пещеру, - громко, перекрикивая ветер, сказала Тиа Далма, щурясь от морозного воздуха. Дважды она поправила сползший на глаза капюшон, а затем призывно улыбнулась пиратам и сказала, указывая на узкий проём между двумя холмами, - Уверена, нам нужно постепенно спускаться.
Джек неожиданно почувствовал холодок в желудке. Что-то явно было не так. Он не мог объяснить, что конкретно, но что-то его всё же крайне настораживало.
- Эй! Арни, Снорри, - сказал он, - идите вперёд, мы за вами. Осторожней. Один несёт факел, другой не забывает об оружии. Хотя… кого я учу.
- Есть, кэп, - хором ответили близнецы. Джеку подумалось, что они были практически самыми храбрыми членами команды, может, только после Уилла Тёрнера. Но пускать вперёд кузнеца не имело смысла -он был одним из лучших бойцов, его силы ещё им понадобятся, но не сейчас. Джек не был склонен обольщаться надеждой, что им так просто удастся договориться с Милагрос. Милли была кошкой – хищной, злобной и непредсказуемой. Не стоило недооценивать такого изворотливого противника.
Арни и Снорри двинулись по узкому проходу, уводящему куда-то вниз, в недра холмов. Их шаги гулко, даже на фоне метели и свистящего ветра, отдавались от промёрзшей, каменистой земли. Шаг за шагом пираты продвигались вглубь, опасливо, осторожничая, опасаясь не столько засады, сколько попросту переломать впотьмах ноги.
Неожиданно они услышали весёлый голос Снорри. Видимо, пират добрался до самого низа и теперь стоял у самого входа в пещеру. Обрадованные хорошей вестью, матросы кинулись к товарищу, не разбирая дороги. Джек уже было хотел остановить остолопов, но ничего не успел сделать. Слишком высоко было напряжение, слишком устали за последнее время пираты, чтобы таиться. Им поскорее хотелось добраться до сокровищ и забыть обо всех невзгодах. Им хотелось скорее покончить со всей этой чертовщиной, вновь вернуться на Тортугу, покутить, выпить рому, потискать шлюх и, наконец, забыть обо всём, что произошло за последний год в холодном северном море. Только такая поспешность и необдуманность действий могла привести их вовсе не в тёплые воды Карибского моря и не в ласковые объятья южных женщин, а в сосновый ящик на кладбище.
В то же время Тиа Далма не торопилась спуститься вниз вместе со всеми, осмотрительно и осторожно продвигаясь по каменному, заснеженному проходу.
И тут снизу раздался насмешливый, до боли знакомый голос:
- Где же ты, Джек Воробей, я тебя жду! - Милагрос засмеялась переливчатым, холодным смехом, ей вторил гораздо более противный низкий голос. Эстебан был как всегда рядом со своей сестрой.
По спине Джека прошёл неприятный холодок, он остановился и прислушался. Уилл замер рядом с ним.
- Не хочешь ли увидеть свою любимую куртизанку, а Джек? – усмехнулся вновь голос из темноты. – Учти, если твои остолопы, коих ты причисляешь к истинным пиратам, двинутся ещё хоть на дюйм, она умрёт. Покажись, и она останется жива.
Джек медлил. Он уже знал, что загнан в угол, что оба варианта, предложенных испанской тварью, проигрышные, что их всё равно убьют, рано или поздно. Уилл дёрнулся и устремился вперёд. Он не мог более выносить этого насмешливого, отвратительного голоса, он хотел отомстить этим извергам за всё. Рука Джека скользнула по его рубашке, хватая воздух. Невозможно было остановить кузнеца, он был слишком разъярён, вся его сущность требовала немедленной сатисфакции.
- А! Вот и твой верный дружок! Остался только ты, Джек Воробей, - услышал Джек низкий, ненавистный голос Эстебана. Остался только ты, трус!
Руки Джека покрылись липким холодным потом, на лбу выступила испарина. Он стоял в узком тёмном коридоре вдвоём с Тиа Далмой и не знал, что ему делать. Наконец, он прочистил горло и вполне твёрдым голосом спросил:
- Пусть Элизабет что-нибудь скажет. Я не верю, что она всё ещё жива.
- Если ты сейчас же не покажешься, то она точно будет мертва, - услышал Джек гулкий ответ, эхом отражённый от стен прохода.
Неожиданно Джек почувствовал между лопаток что-то холодное и твёрдое.
- Иди, красавец Джек, лучше иди, - услышал он вкрадчивый голос у себя за спиной, - Не искушай судьбу.
Джек скосил глаза, насколько мог, и увидел, что Далма держит в руке небольшой кинжал с резной рукояткой. Он картинно вздохнул, будто ничего не произошло, хотя в душе всё смешалось. Он ждал от Далмы некоего подвоха, но такое… Предательство… Нет, что-то здесь недоброе. Далма слишком давно знала его, слишком хорошо ценила союзника в нём, значит, на этот раз их интересы кардинально разошлись. Тиа никогда не стала бы делать что-либо в ущерб собственным интересам. Она слишком любила себя для этого.
Джек сделал первый маленький шаг вперёд, продолжая лихорадочно думать. Значит, Тиа образовала союз с этими двумя падальщиками. Интересно… Видимо, в чём-то их интересы точно сходились. Джек продолжал идти, осторожно спускаясь и практически приблизившись к концу туннеля. И это что-то, очевидно, Элизабет. Иных мыслей в голову не приходило. Ведь, похоже, именно Далма помогла выкрасть женщину с Жемчужины, а как она искусно врала о местонахождении Лиззи, уверяя, что та самостоятельно покинула корабль, попросту сбежала… Да… хитрая бестия….
И тут Джек увидел её.
Элизабет стояла между двумя матросами, поддерживаемая ими с обеих сторон. Её лицо было пепельно- серого цвета, волосы свалялись и свисали грязными прядями, а взгляд… глаза её не выражали ровным счетом ничего. Они просто смотрели без выражения, тупо, тускло, безнадёжно.
Джек смотрел в них и видел своё отражение. Даже её зрачки не двигались. Казалось, она даже не заметила, кто перед ней.
Джек молча смотрел на женщину, и сердце рвалось на лоскуты. Что же они с ней сделали? Затем его взгляд скользнул по Милагрос, её лицу-маске, торжествующему, воинственному ища) жестокому, будто вырезанному из белого мрамора, лицу Эстебана. Испанец бросил отвратительный, похотливый взгляд на Элизабет и недобро ухмыльнулся. В Джеке начинало зарождаться отвращение. Но он спокойно и даже чуть насмешливо продолжал стоять. Уилл же рвался из рук врагов, словно заведённый, не готовый поверить в то, что Джек понял сразу. Ему достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что произошло с Элизабет. Но внутри даже не было злости, он просто знал, что Эстебан умрёт. Так, или иначе, но Эстебану точно не жить. Джек бросил ещё один короткий взгляд на Элизабет и с удивлением отметил, что она всё ещё беременна. Странно было думать таким образом, хоть это и вселяло надежду.
Милагрос надменно окинула взором всех собравшихся. Команда Жемчужины была окружена со всех сторон пиратами «Пекадоры», держащими шпаги и пистолеты на изготовку.
- Что ж, Джек Воробей, если тебе нечего сказать, предлагаю двинуться вперёд. Нам ещё предстоит главное – встреча с Янусом.
Джек молчал. Не было ни сил, ни желания спорить с этой вздорной, глупой девкой.
- Веди нас, Тиа! – неожиданно мягко и покорно сказала Милли, потупив взор тёмных глаз.
Далма ухмыльнулась.
- Нет уж, дорогуша, вперёд пойдёт у нас кто-нибудь из матросов, - промурлыкала она, - так безопасней.
- Может, этим матросом будет Джек Воробей?! – усмехнулась Милагрос.
-Нет! – неожиданно резко оборвала её Далма, - Пусть вперёд идёт он, - указала она длинным пальцем с заострённым ноготком на сжавшегося под прицелом пистолета Пинтла.
- Ладно, пусть будет он, - нехотя ответила Милли.
Пинтла подтолкнули вперёд. И пираты двинулись в недобро чернеющий зёв пещеры.
- Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
- Жаль!!! Я никогда не боялся быть смешным... Это не каждый может себе позволить.(с)

Аватара пользователя
Li Nata
Сообщения: 7557
Зарегистрирован: Чт дек 04, 2008 10:22 pm
Реальное имя: Наталья
Благодарил (а): 59 раз
Поблагодарили: 120 раз
Контактная информация:

Re: lisidze - Чего ты хочешь больше всего?

#36 Сообщение Li Nata » Пн апр 26, 2010 10:34 pm

***
Некоторое время пленников вели по тёмному жерлу пещеры. Видимо, команда «Пекадоры» уже успела хорошенько изучить местность, потому шли они легко, посмеиваясь и не боясь препятствий, чего никак нельзя было сказать о матросах «Чёрной Жемчужины». Кроме того, впереди всех опасливо двигался Пинтл, нехотя переставляя замёрзшие ноги, потому испанцы и вовсе перестали беспокоиться о возможной опасности. Матросы «Пекадоры» то и дело увлечённо тыкали испуганного несчастного Пинтла кончиками шпаг в спину, тем самым подгоняя нерасторопного, по их мнению, пирата.
Джек шёл молча, ведомый Тиа Далмой и Милагрос. Смешно, конечно, но он был в плену, если можно так выразиться, у двух баб. Но вырваться он всё же не мог. Слишком опасно. Впереди мелькала худенькая фигурка Элизабет с растрёпанными волосами и неуверенной походкой. Она ни разу не обернулась и не замедлила шага, будто вообще шла по наитию, не обращая внимания на каменистое дно пещеры и невыносимую сырость.
Джек неприятно сглотнул. То, что произошло с Элизабет, просто не укладывалось у него в голове. Невозможная жестокость, нечеловеческие страдания… Он стиснул зубы и заставил себя перестать думать об Элизабет. Где-то рядом, словно взмыленный конь, всхрапывал и скрежетал зубами Уилл Тёрнер, которому связали руки и заставляли идти добрых пять солдат. Джек даже ухмыльнулся при виде кузнеца: он лишь тратил силы, которые впоследствии им ох как понадобятся. Сам Воробей оставался настолько спокойным, насколько позволяла ситуация. Его руки были связаны за спиной, сзади его подгонял Эстебан с мачете в руках, а по бокам медленно, словно тени или призраки, двигались Милли и Тиа Далма. Ситуация оставляла желать лучшего. Слишком опасно, слишком хорошая охрана и слишком неравные силы.
Джек ещё раз глянул на собственных матросов, пленённых и жалких. Неожиданно он поймал взгляд Снорри, хитрый, торжествующий. Джек смотрел на пирата недоумённо, не выказывая никакой заинтересованности, хоть и понимал, что, видимо, у братьев есть план. Подмигнув им, одними губами, он попросил их пока ничего не делать – слишком рано. Арни взглянул на Джека и согласно кивнул. Договорённость была достигнута. Братья будут ждать его знака и только тогда начнут действовать.
Наконец, пещера закончилась, и вся компания вышла в огромный каменный зал, вероятно созданный временем или, может, каким-то небывалым древним мастером. Стены были выложены тёмным, грубым камнем, на них просматривался непонятный рисунок, может, сделанный на древнем языке, хотя, возможно, буквы просто стёрлись и потому казались непонятными. В самой глубине вместо стены виднелась монолитная плита из металла, такая огромная, что даже подумать страшно, кто мог её установить здесь. Пираты замерли, открыв рты, - кто-то в праведном восхищении, кто-то в страхе. Здесь действительно было красиво, но не той красотой, что согревает сердце и заставляет радоваться, а пустой и мёртвой красотой, вызывающей неприятный холодок, пробегающий по позвоночнику. Морозный воздух здесь словно сгущался, с трудом проникая в лёгкие, замораживая всё внутри, мешая думать и действовать. Величие огромного зала, напоминавшего своей цветистостью и в то же время скромностью, тронный зал, вызывало странное чувство в груди.
Первой очнулась Тиа Далма. Она деловито отошла от Джека и, приблизившись к Элизабет, цепко схватила её за руку.
- Ну, что, подружка, пойдём. Настал твой час, равно как и мой, - Элизабет никак не отреагировала на слова ведьмы, только ещё ниже опустила голову, - Милагрос! – тем временем продолжала Далма, - Начерти круг!
Милли послушно взяла шпагу и стала её кончиком чертить на земле круг со странными символами
- Эй! Что ты делаешь? – вдруг закричал Уилл, в ужасе косясь на Далму.
- Ааааа…. Вильям, - неожиданно сладко пропела шаманка, - Подведите его ко мне, - бросила она удерживавшим Тёрнера пиратам, - Ты тоже можешь, нет, просто обязан принять участие в нашем маленьком представлении.
Уилл содрогнулся от её слов и тяжело сглотнул, а его, несмотря на сопротивление, уже велим к неприятно ухмыляющейся ведьме.
Джек взирал на всё происходящее с некоторым чувством страха, хотя основное место в его душе занимало скорее чувство отвращения, а также мысли о побеге. Сейчас рядом с ним, плечом к плечу, остался стоять только Эстебан, чуть ли не с умилением взиравший на всё происходящее. Неверный ход. Джек, осторожно, одними пальцами, вытащил из манжеты рубашки маленькое тонкое лезвие. Он всегда носил его на самый непредвиденный случай, - например, как сейчас. Ухватив его между двумя пальцами, по дороге неудачно порезавшись, но, не проронив ни звука, Джек начал судорожно перетирать верёвку, сжимавшую его запястья. Только бы выгадать побольше времени!
Тем временем Милли закончила чертить круг, в центре которого посадили безжизненную Элизабет. Женщина сидела на холодном камне, укутавшись в шубу и немного раскачиваясь из стороны в сторону. Казалось, её абсолютно не волнует то, что происходит вокруг, что её волнует только то, что у неё внутри, её личные переживания и эмоции. Она не проронила ни звука, ни слезинки. И, наверное, самое страшное было как раз в этом мёртвом молчании, в бездне холода и отчаяния, исходившей от неё.
- Ну, Вильям, теперь настал твой черёд отдавать долги, - немного торжествующе усмехнулась Далма.
Уилл всё ещё недоумённо смотрел на Тиа.
- Ты всё ещё не понимаешь? – продолжала насмехаться ведьма, - Ладно, я всё объясню тебе. Ты отдашь мне долг, только если убьёшь сейчас мисс Лизабет.
Уилл побелел, словно лист бумаги. Его лицо вытянулось, а глаза наполнились неподдельным ужасом.
- Зачем? За что? – он практически не находил нужных слов.
- Как зачем? Кровь нерождённого младенца, принесённая на алтарь Су его отцом, поможет нам открыть Обитель Мудрости, что таится за той железной плитой, равно как и встретиться с Янусом. Неужели ты не хочешь увидеть Яна? Вы бы нашли с ним общий язык, - продолжала насмехаться Тиа.
Уилл тяжело сглотнул. Джек на секунду перестал перепиливать верёвку на руках. Все замерли в недоумении. И только Элизабет продолжала безжизненно сидеть на каменном полу.
- Не хочу тебя расстраивать, - насмешливо подал голос Джек, скрывая за обычной потешностью волнение души, - Но дорогой евнух вовсе не отец ребёнка, - округлив глаза в притворном удивлении, закончил Джек.
Далма устало всплеснула руками, но всё же сказала:
- Эстебан, держи крепче этого прохвоста… А ты, Джек, если хочешь, можешь сам выполнить обряд. Не хочешь? Что ж… Мне нет разницы, кто – ты или Вильям. Мистер Тёрнер отец этого ребёнка перед Богом. Думаю, Дьявол не будет против такой жертвы.
Уилл был белее бумаги.
- Сейчас, Вильям, тебе развяжут руки и дадут твой любимый клинок. Если ты сделаешь хотя бы одно неверное движение, я сама зарежу твою благоверную. Может, Врата от этого и не откроются, но миссис Тёрнер уже будет мертва, и ей до твоего героизма уже не будет никакой разницы.
Уилл стоял, опустив руки. Его поставили перед выбором, слишком нереальным, слишком тяжёлым.
Через несколько секунд ему в руки вложили меч с красным алмазом в рукояти. Джек судорожно перепиливал веревку – оставались какие-то секунды.
Уилл посмотрел на Элизабет и опустил клинок.
- Я не могу этого сделать, - тихо сказал он, хотя внутри роилась ужасная ярость
- Уилл, подумай, - сладко увещевала Далма., - эта женщина предала тебя, она переметнулась на сторону пиратов, изменила тебе с худшим из них, - в Уилле закипала злость, давно скрытая под усталостью и покорностью судьбе, неимоверная злоба на эту женщину, его бывшую жену, а ныне грязную потаскуху, - клинок дрогнул в его руке, начав свой путь наверх.
-Вильям, - тем временем продолжала Далма, - убей её и её отвратительного выродка, которого она понесла от пирата, - Сознание Уилла помутилось. Клинок жёг ему руку праведным огнём, алмаз сверкал чистым алых, хищным алых цветом. Он ненавидел эту девку всей душой, ненавидел за то, что она нарушила его размеренную жизнь, втянула во всё то, что происходит сейчас. За то, что она нагло смеялась над ним, издевалась, предаваясь страсти с пиратом. Наверняка эти двое не раз, между собой смеялись над глупым, наивным кузнецом. Уилл судорожно и тяжело сглотнул. Контролировать себя становилось всё тяжелее.
Клинок взмыл вверх и завис над хрупким телом Элизабет. Глаза Уилла застилали слёзы, он бросил последний, прощальный взгляд на жену. Далма ухмылялась победной улыбкой. Джек в исступлении перерезал остатки верёвки.
Неожиданно Уилл вспомнил то чудесное утро, когда пришёл в дом Элизабет. Она тогда ещё жила с отцом, а он, простой кузнец, выковал шпагу для Джеймса Норрингтона и принёс её в дом губернатора. А Элизабет спускалась по ступеням со второго этажа- такая молодая, прекрасная и чувственная. Она смеялась и просила называть её по имени, такая воздушная, самая лучшая девушка на свете.
Вся злость Уилла испарилась за секунду, будто её и не было. Клинок продолжал полыхать ненавистью, но её уже не было в Уильяме Тёрнере. В растерянности он выронил клинок, сознание мутилось. Сквозь пелену, накатившую на его глаза, Уилл увидел, как лицо Далмы исказилось в отвратительной гримасе, и словно издалека прозвучали её слова:
- Раз так Вильям, я и сама смогу справиться с мисс Лизабет!
А дальше – темнота, спасительная, исцеляющая.
***
Резко развернувшись, Джек ударил Эстебана коленом в пах. Тот, согнувшись, навалился на стоящую позади Милагрос. Удача повернулась к ним лицом – несколько матросов из команды Джека, воспользовавшись секундным замешательством, высвободились и ринулись в бой. Снорри ринулся в сторону шаманки, отпихнув ее своим широким плечом. Однако ведьма была настолько искусна, что являлась сильным противником даже для здорового и крепкого мужчины. Снорри со всей силы обхватил шаманку сзади, пытаясь удушить ее. Далма злобно зашипела, пытаясь отбиться и приблизиться к Элизабет. Но свою основную задачу – часть незримо составленного ими с Джеком плана, Снорри уже выполнил – все больше и больше отбрасывая шаманку от безжизненно лежащей с закрытыми глазами Элизабет.
Воздух пещеры наполнился криками и лязгом стали. Совсем небольшой отряд, затеяв драку, производил столько впечатляющих своим ужасом звуков. Звенящий свист стоял в ушах, а ноги предательски отказывались повиноваться приказам разума. Джек выхватил саблю и сделал выпад в сторону Эстебана, однако тот уже успел подняться и был готов защищаться. Противники были достойны друг друга. Эстебан не замечал ничего вокруг, пылая страстной ненавистью и злобой к капитану, с которым сцепился сверкающими лезвиями. Джек же, медленно отступая назад, бегающим взглядом искал худенькую фигурку Элизабет, лежащую посреди начерченного круга.
Усталость давала о себе знать – бессонные ночи, проведенные в одиночестве и беспокойстве, маска уверенности и непобедимости, которую Джек Воробей вынужден был нацеплять на себя перед командой, дабы поднять их боевой дух, - все это отражалось сейчас, в неистовом бою с человеком, победить которого он был обязан.
Один выпад, второй. Взмах. И еще один. Картина окружающей бойни смазалась – глаза слезились от удушливого плотного воздуха, комом стоящего в горле. Это был один из немногих случаев, когда бесстрашный капитан «Черной Жемчужины» испытал страх. Страх не только за свою жизнь, но и страх за жизни своих людей, которые оставались верны ему в столь ужасных условиях, даже за жизнь Тернера, который смог преодолеть себя и дать им время, такое нужное, чтобы оказать сопротивление. Но больше всего он боялся – за жизнь Элизабет, которая стала совсем непохожа на ту, что он помнил – пылкую, страстную, где-то безрассудную и невероятно упрямую.
Удар. Еще один. Тело резко отбросило в сторону, и недалеко от себя Джек увидел Элизабет. Далмы рядом он не увидел, а, значит, есть шанс, что она жива. Но почему она до сих пор лежит? Даже не пытается спастись? Неужели…
Резкая боль пронзила живот. Окровавленный клинок прошил плоть насквозь и с неестественным шипением вышел наружу. По камзолу расползалось огромное тёмно-бурое пятно. Кровь брызнула изо рта и бордовыми струйками понеслась вниз по подбородку.
- Вот и пришел твой конец, славный капитан Джек Воробей! – прохрипел Эстебан, обдав лицо Джека тяжелым дыханьем. – Я тебе скажу напоследок, чтоб знал – твоя девка, несмотря ни на что, удивительно хороша и почти не сопротивлялась!
Так вот что этот гадкий ублюдок сделал с Элизабет! С его девочкой, с его пираткой…
Боль заполняла тело, спину свело судорогой. Ярость давала и силы. Последний рывок, этого хватит, надо только собраться и… Джек приоткрыл отекшие глаза и резко оттолкнул Эстебана, который, не ожидая такой прыти от смертельно раненого капитана, растерялся, споткнулся и начал падать. Превозмогая боль, Джек развернулся, прибавляя замаха, взмахнул саблей вслепую.
Крепкое тело Эстебана разорвало пополам и отбросило в сторону. Кровь фонтаном струилась из порванных артерий и растекалась по стершимся узорам холодного каменного пола. Джек поскользнулся и неуклюже свалился рядом с разрубленным телом. Сил больше не было.
Раздался невыносимый скрежет – огромная плита начала медленно отодвигаться, разрывая многовековую паутину, облепившую щели истершихся камней. Элизабет осталась жива, однако, совершился тот самый дьявольский обряд, которого так желала Далма, позволяющий открыть Храм – смешение крови двух заклятых врагов.
Далма, сделав рывок и оттолкнув Снорри, неистово закричала:
- Глупцы, все оказалось гораздо проще, чем я думала. Вы все сделали сами… - и кинулась в сторону все увеличивающегося темного прохода в святилище божественной силы.
* * *
Элизабет разлепила словно налившиеся свинцом веки. Барабанные перепонки буквально разрывало от невыносимого скрежета. Осознав, где она находится, Элизабет попыталась встать, но слабость в руках и ногах сводила мышцы. Лежа на ледяном каменном полу, девушка видела мельканье ног, слышала лязг сабель и яростные крики.
Переведя безжизненный взгляд на начерченный круг, она увидела тоненькую струйку крови. Струйка, огибая выщербленные временем желобки, медленно ползла к лицу. Элизабет подняла глаза…

Неожиданно она иным взглядом посмотрела на происходившее, всё поняла, наконец очнувшись от своего слишком долгого сна. Ужасающе торчащая шпага, темное пятно на спину, длинные волосы и множество косичек, камушков, монеток… Нет, такого не может быть. Джек…
Собрав волю в кулак, Элизабет приподнялась и на локтях поползла к безжизненно лежащему телу. Сердце сжалось. Джек. Совсем такой же, ничуть не изменившийся, разве что только лицо приобрело бледный оттенок, и темные круги под глазами контрастно выделялись на лице. Сердце сжалось. Этого не может быть, не может, не может…
С трудом выпустив безжизненное тело из рук, Элизабет поползла обратно. Недалеко от круга небрежно валялся клинок, выпавший из рук бесчувственного Уилла. Рубин еще бросал отблески багряного цвета – он все еще питал ненависть. В безвыходной ситуации в голове всплыли слова Милагрос, брошенные Эстебану в присутствии Элизабет. Нельзя было вставлять рубин в плиту – это разбудит древнего бога Януса, который не потерпит смертных, крадущих его силу.
Руки и ноги стали совсем ватными, но девушка, сжав зубы, добралась до клинка, протянула к нему руку и…
***
Уилл очнулся от ощущения острой боли в правом предплечье. С трудом повернувшись на спину, он понял, что лежит на холодном полу, мощенном грубым камнем. Постепенно возвращалась память, а вместе с нею и отвратительное чувства стыда и безысходности. Блуждающим взглядом Уилл искал Элизабет, её тонкую, хрупкую фигурку. Ему нужно было срочно понять, что с ней, жива ли она. Неожиданно взгляд остановился на Тиа Далме. Ведьма держала в руке длинный кривой нож и, томительно медленно, словно растягивая в сладком удовольствии все действия, постепенно приближалась к Элизабет, всё ещё безжизненно лежавшей на полу.
Ужасное зрелище вызвало в Уилле смесь отвращения и брезгливости к шаманке. Как он мог быть с этой лживой, жестокой женщиной? Как он мог предаваться похоти с этой людоедкой, недочеловеком, как мог целовать её губы и кровавые руки? Уилла передёрнуло от одной только мысли обо всём том, что произошло между ним и Тиа Далмой.
Однако утешало то, что Элизабет жива. Пока жива. Тёрнер не мог больше медлить. Не смотря на то, что в голове ужасно шумело, а лица окружавших его людей смешивались в одну яркую, бесформенную картинку, усилием воли он заставил себя сесть. Новое положение не принесло облегчения, зато теперь он знал – он может и встать. Неожиданно раздались яростные крики. Сквозь пелену, Уилл видел, что Джек каким-то образом освободился и теперь яростно сражается с Эстебаном, а Далму всё больше оттесняет от Элизабет один из светловолосых братьев-близнецов.
Ещё секунда, и Уилл был на ногах. Его слегка качало, но в целом чувствовал он себя победителем. Ему ещё раз подумалось о том, что он чуть не убил Элизабет – сам, своими руками чуть не зарубил ту женщину, к которой всегда относился с таким трепетом, чуть ли не с благоговением. Дрожь пробежала по спине -Уилл кинул короткий взгляд на свою бывшую жену, на её длинные спутанные волосы, серое, усталое лицо, глаза без единого проблеска сознания или мысли. Страх вползал в его душу - животный страх потерять её навсегда. Только сейчас он для себя понял – ему ведь не важно, с кем в итоге останется Элизабет, больше всего ему хотелось, чтобы она была счастлива, пусть даже с таким человеком как Джек. Возможно, они действительно достойны друг друга.
Элизабет тяжело зашевелилась. Уилл вздрогнул и кинулся было к ней, как вдруг, откуда ни возьмись, перед ним возникла совсем другая представительница прекрасного пола, если, конечно, о ней вообще можно было так сказать, - Милагрос.
В одной руке Милли держала шпагу, а в другой кинжал. Она хищно сверкнула глазами и прошептала:
-Не так быстро, мистер Тернер. Прошу, побудьте немного со мной, - её губы искривились в усмешке, только было в ней почему-то больше горечи, чем торжества.
Уиллу тут же захотелось разозлиться на эту отвратительную суку, на девку, что так хитро подстроила им западню, но вместо ярости он испытывал лишь усталость и опустошённость человека, который слишком давно не видел мирной жизни, и, возможно, интерес – он был безоружен, а противник был совсем неплохо вооружён. Уилл бросил беглый взгляд на клинок Януса, что выпал из его рук и сейчас лежал рядом с Элизабет. Его надежда таяла, словно огарок свечи, - не было оружия и не было выхода, оставалась только верная смерть.
- Что ж, сеньорита, - насмешливо, слегка копируя испанский акцент, произнёс Уилл, - я полностью к Вашим услугам.
Милли окатила его леденящим взглядом тёмных глаз, казалось бы, столь несвойственным для горячей южанки, а затем произнесла:
- И что же мы будем делать, мистер Тёрнер?
- Уилл, если можно
- Конечно, - спокойно произнесла Милли, слегка коверкая его имя на испанский манер.
Уилл переставлял ноги, словно в причудливом танце, медленно, крайне осторожно отходя от своей противницы. Милли же, казалось, растеряла всю свою жестокость и задор, она лишь только играла, то приближаясь к жертве, то отдаляясь, но решающих действий не делала, хотя судьба Тёрнера и была в её руках. Милагрос откровенно не хотелось убивать мужчину -её мучило сосущее, нарастающее чувство в груди – что-то, что не давало сразу хладнокровно расправиться с совершенно безоружным человеком. Может, это называется честью, а может, и совестью.
Уилл тем временем пытался достать небольшой кинжал, удобно пристроенный за поясом на спине. Со второй попытки ему это почти удалось. Пока он пытался спасти свою жизнь, приходилось вести с испанкой занимательную беседу:
- Милагрос, что Вы сделали с Элизабет? – спросил Тёрнер как можно спокойнее. Он не чувствовал злость, только усталость вперемешку с последними, отчаянными попытками спасти собственную жизнь
- Я – ничего, - как-то уж очень быстро ответила женщина, отводя взгляд тёмных глаз, - Ничего я не делала! – тут же исправилась она, повысив голос, вызывая в себе гнев взамен сострадания.
- Тогда я не понимаю… Почему? Что с ней произошло? – вновь спрашивал Уилл, пытаясь освободить одной рукой кончик лезвия, зацепившийся за пояс.
- Я не виновата! Это всё мой глупый братец! – неожиданно надрывно выкрикнула Милли, отчаянно тыча в Уилла острой шпагой. Казалось, она сильно нервничает и стушевалась, но не хочет показывать этого, надёжно скрывая свои истинные чувства под маской ледяного холода и злости.
Медленно, пробивая все моральные устои и понятия, всё то, что было привито с самого детства, до Уилла доходил смысл слов Милагрос. Он болезненно скривился, его сознание заполнилось тупой, ноющей болью. Эстебан… Вот оно что… Вот что этот мерзавец сделал с Лиззи…Взял то, что ему вовсе не принадлежало, силой…
Наконец Уилл выхватил кинжал и резким ударом ноги выбил шпагу из рук Милагрос. Его действия были полны слепой, почти животной ярости. Вот теперь они были с этой испанской мерзавкой на равных. Тёрнер полыхнул на неё взглядом, наполненным знанием и чёрной ненавистью.
А вокруг происходило что-то невозможное: Джек дрался с Эстебаном, Снорри с Далмой, все остальные пираты между собой. Кто-то был ранен, а кто-то уже убит. Уиллу на секунду показалось, что наступил конец света.
Он яростно кинулся в сторону Милагрос, та в ужасе попятилась. Что-то такое было в лице Уилла, что пугало даже многоопытную испанскую пиратку, развратницу и убийцу.
- Я не хотела…. – неожиданно тонко залепетала она, - Я…. Я… пыталась его отговорить, нам нужны были только сокровища… но мой брат… он безумен… он… - Милагрос уже вся тряслась, а Уилл продолжал бешено надвигаться на неё.
Неожиданно боковым зрением Уилл увидел Джека. Пират падал, тяжело раненый в живот. Сердце Уилла готовилось выскочить из груди - настолько бешено оно колотилось. Но вот Джек встаёт и… наносит удар. Эстебан падает замертво.
Милли тонко закричала и бросилась к брату. Джек медленно осел на пол рядом с телом Эстебана. Он умирал. Милагрос рыдала, она отчаянно выла, проклиная всё на свете. И не было ей дела до того, кто убил её брата, ведь Эстебан уже был мёртв; она сжимала кровоточащее тело в объятьях и что-то тихонько говорила по-испански. Её горе было настолько же велико, насколько и горе Элизабет, очнувшейся, исступлённо повторявшей слова отрицания, склонившись над почти бездыханным телом Джека Воробья.
Неожиданно Уиллу пришла в голову мысль, что не так уж далеко ушли эти две такие разные женщины друг от друга. Обе они оплакивали своих мужчин, для обеих самые чёрные страхи стали явью. А горе – ведь оно бесцветно, и для злых людей и для добрых утрата останется утратой, независимо от обстоятельств, времени и места.
Уилл отвернулся, он ничем не мог помочь, искренне жалея обеих женщин, но смотреть на такое было выше его сил. Устало и как-то нехотя он отбил удары нескольких пиратов, заколов одного из них, когда услышал неистовый, хриплый смех Далмы. Врата Януса открывались.
- Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
- Жаль!!! Я никогда не боялся быть смешным... Это не каждый может себе позволить.(с)

Ответить

Вернуться в «ФАНФИКИ С РЕЙТИНГОМ NC-17»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 13 гостей