Yseult - Женский алкоголизм

Модераторы: piratessa, ovod, Li Nata, Ekaterina

Ответить
Сообщение
Автор
Аватара пользователя
Li Nata
Сообщения: 7557
Зарегистрирован: Чт дек 04, 2008 10:22 pm
Реальное имя: Наталья
Благодарил (а): 59 раз
Поблагодарили: 120 раз
Контактная информация:

Yseult - Женский алкоголизм

#1 Сообщение Li Nata » Пт май 14, 2010 10:06 pm

Название - Женский алкоголизм
Автор: Yseult
Оригинальное произведение - ПКМ
Рейтинг - PG-13
Жанр - драббл, гет, ангст, наверное, да еще и драма...
Дисклеймер - 1. Женский алкоголизм ужасен изнутри! Но, поверьте, он бывает куда более гротескным и куда более отвратительным 2. В глубоком стрессе что угодно и в любых количествах выпивается влет 3. Я ни на что не претендую, а Элизабет и Уилл по-прежнему принадлежат исключительно друг другу и Диснею
Пейринг - Уилл/Элизабет (предсказуемо )
Краткое содержание - приквел к "Это в последний раз!!" http://www.pirates-zone.com/viewtopic.php?f=4&t=706

Разрешение автора получено


От Li Nata:
Авторский текст фанфика, ник автора, авторская орфография и пунктуация полностью сохранены.
Всю ответственность за действия героев фильма (персонажей книг, оригинальных персонажей), а так же за влияние на умы читателей, несет автор фанфика.


* * *
...Коньяк. Ну, конечно, коньяк. Она презирала такой способ возвращения душевного равновесия, но сейчас, похоже, это единственное, что оставалось. А все Энн, эта слишком наблюдательная невозмутимая язва, все ее слова "если вы, мисс Лиззи, жаждали отделаться от своего мужа, вы этого добились". Незачем тыкать меня в это носом, кто ты вообще такая, чтобы... у Элизабет застучали зубы, пришлось стиснуть челюсти. Ее била дрожь, объяснения которой она не могла найти, как не могла найти и средство для успокоения. Папа всегда говорит, коньяк - прекрасное согревающее и что-то там еще... про расширение сосудов, кажется. Элизабет вцепилась в бутылку, судорожными движениями пытаясь сорвать пробку, но только обломала ноготь, раздраженно топнула ногой... наконец, пробка подалась, Элизабет смаху плеснула половину пузатого бокала и нервно, за один глоток, выпила жгучий горьковатый напиток.
Ей перехватило горло, опалило пустой желудок - Элизабет закашлялась, на глазах выступили слезы. Она была готова уже отшвырнуть и бокал, и бутылку, как вдруг от желудка разлилась по всему телу теплая волна, достигая самых кончиков пальцев, и в мгновение ока согрела Элизабет. У нее приятно закружилась голова, дрожь улеглась. Почему леди не позволяется пить коньяк? Пойло то еще, но каков эффект - воспаряешь прямо-таки! Элизабет налила себе еще один бокал, зажмурилась, глотнула - но, когда попыталась повторить, поняла, что такие крепкие напитки не растягивают, и опрокинула остаток в рот. Потом она наливала еще и, кажется, еще один раз. Наверное, надо закусывать, но для этого придется идти в кухню, а Элизабет не уверена, что еще в состоянии ходить, ноги слишком подозрительно не чувствуются. О, треть бутылки - это так мало, оказывается...
Ей было так тепло, как давно уже не было, так хорошо.
...стоило ей это подумать - и ловушка захлопнулась. Опьянение поймало ее в два счета. Так хорошо, подумала Элизабет, так хорошо... нет, не так хорошо. И можно забыть обо всем, кроме него.
Ну вот только не надо сейчас. Ну пожалуйста... ох, нет, нет, нельзя об этом думать. Нельзя, поняла, нельзя. Все прошло. Слишком больно, слишком легко умереть. Без него. Слишком многое от него зависит. Все зависит. Нет, только не это. Элизабет обхватила голову, сдавливая виски пальцами, сколько было сил в отяжелевших руках. Воспоминания нужно загнать туда же, откуда они ухитрились выбраться. Навсегда загнать. Могла же она до сих пор жить, избегая этих воспоминаний. И сейчас сможет. Это все из-за коньяка. Черт возьми, не надо было его пить, я ведь быстро напиваюсь.
...Но она же сказала ужасное. "Мне все равно, есть ты или нет. По правде говоря, и Элизабет умерла вместе с мужчиной, которого навсегда похоронила в том море". И он так посмотрел... как он посмотрел! Я могу прожить сто лет, а этого взгляда не забуду. Он меня не простит и будет прав. Я не заслуживаю прощения. Я слишком долго разбрасывалась самым дорогим подарком судьбы. Ну почему я не умерла? Почему он меня не убил? И я еще смею думать, что я люблю его?
Нет, так не годится. Надо забыть, что я это сказала. Непременно забыть. Непременно.
Надо выпить.
Но ее тело, как языческая сила, уже вышло из-под контроля и, подбодряемое коньяком в крови, повело воспоминания по своей воле. И те, какие ему хотелось. То есть, все те, которые Элизабет старательно выдворила из своей жизни. Нет, ох, нет, пожалуйста. Нельзя всего этого вспоминать. Как я хорошо сказала - Элизабет умерла вместе с мужчиной, которого навсегда похоронила в том море. Так отныне и есть. Никто не воскресает из мертвых. Я сказала, никто!
Но у тела на этот счет, похоже, было совершенно иное мнение. Ему было плевать на Элизабет. Тело было живое и насквозь пропитано воспоминаними о мужчине, который вовсе не умер. Кожа, волосы, кровь - все. Ужасно. Ужасно просто. Каким ядом вытравить все это? Поцелуи. Прикосновения. Ласки. Слова. Тело подсовывало Элизабет воспоминание за воспоминанием, пока ее не начало скручивать от боли, сначала - внутри, потом - везде. Она прекрасно знала, какого рода эта боль.
- Уймись, ну, уймись, пожалуйста! - шепотом стонала Элизабет, пальцами вцепившись в обшивку дивана, в плед, сползающий с плеч. Но ее тело явно насмехалось над ней, нашептывало: "Нет, не уймусь!" - и все начиналось с начала, только с гораздо большей силой. Боль превратилась в долгие, резкие спазмы. Невыносимо. И никак не уймется. Элизабет сползла с дивана и скорчилась на полу, пытаясь переждать приступ. Все внутри было, как раскаленный камень.
Но если бы только тело болело! Тело - его можно обуздать. Обуздывалось же оно до сих пор. Но ведь также нестерпимо болело сердце. Болело, хоть вой! Ну почему я только не умерла тогда, снова мелькнуло у Элизабет в голове.
Как будто вскрылась старая, загноившаяся рана... до чего же мерзко она себя чувствовала!
"Это все коньяк", - повторяла про себя Элизабет, - "надо выпить еще". Трясущимися руками она схватила бутылку, прильнула к горлышку, обжигаясь, давясь и захлебываясь, пила, пока не закашлялась. Кажется, стало легче. Кажется. Во всяком случае, перестало так дико болеть, как только вторая волна тепла разошлась по телу. Притушило, приглушило, притихло. Хотя в общем, конечно, не отпустило, просто прекратились эти мучительные спазмы, от которых дышать больно.
А по-своему - так совсем даже не легче. Сознание у Элизабет окончательно поплыло, затуманенное, по собственной воле, и она уже ничего не могла с этим поделать. Ох, я люблю его. Так люблю. Так люблю... Элизабет зарылась лицом в плед, который бестолково комкала в руках, слезы мгновенно впитались, но от этого не перестали литься обжигающим потоком. Надо же, какими горячими могут быть слезы. Как давно она не плакала - подумать страшно. Сколько не плачу, столько и не живу, а так... существую. Ох, милый, какое все без тебя бессмысленное, почему я раньше... никакие это не прописные истины - так оно и есть. Где еще содержится большая правда, чем в этих самых прописных истинах? Нет, еще раз я не переживу. Господи, я уже не соображаю ничего совсем, говорю сама с собой. И я совсем пьяная, все двоится перед глазами.
Думать тошно, что я наделала. Кто такое простит? А мы же...
Она откинула голову и вдруг расхохоталась пьяным, истеричным смехом.
Мы! Больше нет никаких "мы". Это твое наказание. Не должно все начаться заново, никогда не должно, чтобы и все остальное не повторилось.
На кого ты похожа, родной отец бы тебя не признал, Элизабет Тер... нет, на это я не имею права. Значит, Элизабет Су... тоже нет. Кто же я? Кто я? Не помню, не знаю.
...Нет, так не годится. Надо выпить еще и забыться. И забыть. До утра и навсегда. Бокал, еще один - пила до тех пор, пока окончательно не забыла, кто она.

- Да чтоб ты... чтоб тебе... чтоб... - Уилл Тернер вцепился руками в кованую решетку, ограждающую дом губернатора Порт-Ройала, и прижался пылающим лбом к прохладному железу. Впрочем, легче от этого почему-то совсем не стало, от чуть ли не раскаленных рук и лба металл мигом нагрелся и не остужал больше.
"Мне все равно, есть ты или нет. По правде говоря, и Элизабет умерла вместе с мужчиной, которого навсегда похоронила в том море".
Значит, так, да?!
Ну и я тебя похороню. Очень, очень глубоко. С наслаждением. Вот увидишь, как мне будет на тебя наплевать.
Уилл был пьян. Не то, чтобы в дым пьян, такого с ним никогда не случалось - но пьян ровно настолько, чтоб прямо ей в глаза высказать, что он думает про то, во что она превратила их жизнь, а потом - чего тянуть! - сказать, что ему пора начать новую. Прекрасную новую жизнь, в которой не будет ни малейшего места для нее. Как он собирается эту новую жизнь начать - дело уже десятое, главное - сказать, чтобы она оставалась со своими пустыми глазами и ледяными руками где-нибудь... подальше от него. Катилась к черту, подсказало подсознание голосом старика Брауна, и Уилл радостно ухватился за эти слова. Именно так он и скажет. Катись ты к черту, самая любимая женщина на свете.
Уилл издевательски рассмеялся.
Наощупь толкнул ограду, пошел по скупо освещенной луной дорожке вперед. В доме ни огонька - оно и понятно, губернатор приглашен на званый ужин, а час уже поздний, все слуги легли. А вдруг... она тоже ушла? Уилл поднял голову, отыскал окно спальни дочери губернатора Суонна - и по какой-то нелепой случайности все еще его жены, - всмотрелся. Ну точь-в-точь хозяйка - пустая, темная и холодная. Уилл зажмурился. Он виноват перед женой, конечно. Будь он проклят, тот брандер... Но какой бы страшной и неискупимой ни была его, Уилла, вина - такого он не заслужил, чтобы она себя вела,как будто его нет. Он-то все надеялся, что время ее вылечит, оттает, смягчит - ан нет, ни мягкости, ни исцеления - лед один, и совсем никакой надежды, что хоть что-нибудь самую малость изменится.
К черту, да. Катись ты к черту, мисс Суонн. То-то он порадуется. А мне надоело любить в пустоту.
...Уилл ожидал чего угодно, но не того, что увидел в гостиной дома губернатора. То есть, необычного на первый взгляд не было ничего - все диваны на месте, слабый свет, губернаторская дочь, видимо, мучилась бессонницей, вот и спустилась скоротать ночь внизу... но - как выглядела эта губернаторская дочь! Уилл растерял разом все слова, которые твердо намеревался ей выложить, только, ошалев, уставился на свою жену, полулежащую на диване и задумчиво рассматривающую пустой бокал.
Уилл подошел ближе. От Элизабет разило коньяком, глаза были остекленевшие, и на мужа смотрели без тени узнавания.
- Будешь пить? - она совершенно не удивилась тому, что он пришел - что кто-то пришел! - попыталась дотянуться до почти пустой бутылки, даже смогла это сделать, но вот попытка наполнить бокал закончилась неудачей - коньяк, точнее, его остатки, тонкой струйкой полился мимо бокала на ковер. - Ой... как неудобно... - она покрутила в руке ставший ненужным бокал и небрежно швырнула его за спину. Раздалось печальное "дзинь!" - Ты можешь принести еще... если хочешь... - Элизабет снова скользнула по мужу бессмысленным взглядом.
Она его не узнавала.
Что, так бывает?
Твердая мысль про "катись ты к черту" медленно, но верно растворялась в голове, постепенно становилась не более, чем рассеивающися туманом опьянения.
- Элизабет, - у него от удивления даже голос сел, - что случилось? Ты не тронулась, случайно?
- Никуда я не тронулась, - каким-то чудом фраза получилась почти осмысленной и вполне разборчивой. - Я просто... выпила... немножко...
Уилл почувствовал, что трезвеет с удивительной быстротой. Во-первых, его Элизабет не пила, исключая высокоофициальные приемы, на которых ограничивалась бокалом шампанского. По очень простой причине - ей было нужно всего ничего и далеко не самого крепкого, а тут, судя по всему, она приговорила целую бутылку коньяка десятилетней выдержки из отцовских запасов. А во-вторых - так она не пила ни разу, сколько Уилл знает ее, а уж он-то знает ее почти всю жизнь.
Что же случилось?
Элизабет снова закрыла глаза - Уилл решил, что она засыпает, но нет, вот так с закрытыми глазами, его жена продолжила свою мысль.
- А потом я выпила... еще немножко... а потом мне понравилось, и я выпила нем... много. Много. Но одной пить... так тоскливо! Мне не говорили... что так, - она икнула. - Ой.
Он вздохнул и сел рядом - Элизабет даже сделала над собой усилие и подвинулась, чтобы ему было удобнее.
Неужели на самом деле не узнает? Похоже на то. Сколько ж ты выпила, моя горькая радость?
- Элизабет, - Уилл притянул ее за плечо, чуть надавил, укладывая головой к себе на колени, обреченно и шумно вздохнул, - тебе нельзя пить. Ты же знаешь.
- Мне нельзя жить! - захныкала она.
- О... да ты совсем пьяная, моя любимая, - Уилл гладил ее по волосам, - совсем, совсем пьяная.
Бедная запутавшаяся девочка. Надо было тебе выходить замуж за Норрингтона, тоскливо думал он при этом, вот уж с кем тебе никогда не пришлось бы пить с горя. Командор не рвал бы тебе сердце, а если бы решил умирать, то исполнил бы свое решение один раз и окончательно.
- Я несчастная! - тонко вскрикнула Элизабет, дернувшись, как будто собиралась куда-то идти.
- Ш-шшш... ты перебудишь весь дом.
- Да плевала я на весь дом.
- У-ууу... мисс, да вы грубиянка. Что про вас станут думать слуги, если увидят в таком состоянии?
- А они могут со своими думами отправляться... - и благородная губернаторская дочка назвала такой адрес, что ее виды видавший муж поперхнулся.
- Ого.
- Ты не уходи, пожалуйста. Поутешай меня... еще немножко.
Она вцепилась в его колено, как утопающая.
Ее утешали, и это было главное. Как давно меня не утешали, а мне тоже нужно, чтобы меня утешали, хотя я и не помню сейчас, в чем мое горе. Кажется, у меня забрали что-то очень, очень важное. Без чего мне никогда не будет покоя. Ой, какая я дура, какая... почему дура?
- Почему я такая дура?
Рука Уилла, монотонно и ласково скользившая по темно-золотым волосам от виска к плечу, замерла на полпути. Нет, вряд ли она имеет в виду то, что ему бы так хотелось услышать.
- Что-то ты слишком к себе строга. Просто у тебя дурная голова языку покоя не дает.
Элизабет всхлипнула.
Я вспомнила, у меня забрали... я сама у себя забрала.
- Давай-ка я отнесу тебя наверх, мисс дурная голова, тебе надо спать. Утром ты проснешься и ничего не вспомнишь, все пройдет. И все будет по-прежнему.
Донести ее до кровати и... и уйти уже отсюда.
- Я не хочу спать одна...
Я тебя не слушаю, ни за что.
- Мне холодно, - пожаловалась Элизабет, послушно обхватывая его руками за шею. - Мне очень холодно и очень страшно.
Хуже ребенка. Потому что маленьким детям свойственно бояться темноты, холода и одиночества, а ей - никак нет.
Почему-то он никак не мог до конца осознать, что снова держит ее в объятиях.
- Не бросай меня одну, пожалуйста.
Я не помню, кто я, но тебя я вспомнила. Как хорошо, что в этом сне ты не сердишься на меня. Это так на тебя похоже. Поснись мне еще чуть-чуть.
- Я такое сделала... я не заслужила, чтобы ты мне снился, - слова становились все менее разборчивыми, коньяк и усталось брали свое. - Но ты поснись еще.
И как будто в легких места для воздуха не стало.
Все-таки то самое?!
Что же ты молчала, почему надо напиваться до потери сознания, чтобы сказать? По-другому, что ли, нельзя? Просто сказать?
Остатки обиды растаяли, Уилл чувствовал, что измотан.
Почему ты все это время молчала?!
- Когда же ты научишься разговаривать со мной, мисс дурная голова?
Измученный вопрос, в общем-то, не требовал ответа.
Уилл смятенно опустил жену на кровать, собираясь уйти - не мог, не смог, сел рядом, наклонился, убирая с ее лица прядь, погладил по щеке... вот и все, а ты и не вспомнишь утром.
Да черт с ним.
Я шел сюда за одним, а получил совсем другое, самое негаданое - надежду.
Надо прекращать пожирать тебя глазами. Сейчас уйду, честное сло...
Элизабет вдруг распахнула глаза, взгляд уперся прямо во взгляд, не отвести, не спрятаться - смотрела на него секунду, а потом шепнула:
- Милый...
Уилл понять ничего не успел, а ее руки уже оплели шею, губы отыскали губы.
Он секунду не двигался, не знал, что делать, не понял, забыл - а может, долю секунды, все равно - показалось, что вечность прошла, прежде чем его осенило, что сейчас между ними происходит, зато стоило проясниться сознанию... руки судорожно сжались за ее спиной, губы впились в ее губы, и это было совсем как раньше, как будто... не было ничего... никого... кроме нее... для него... как будто все вдруг разом оказалось на своих местах... а до этого...
Нет никакого до этого. Есть сейчас.
Уиллу кровь в голову ударила от того, что губы Элизабет буквально таяли под его губами, открываясь навстречу. У нее во рту еще оставался привкус коньяка, и ему обожгло язык и нёбо, когда их обоих затянул немыслимый водоворот, рука скользнула вверх, на ее затылок, прижимая крепче, пальцы с силой сгребали волосы. Как давно. Как давно...
Он прервал поцелуй, с почти бесконтрольной силой сдавливая Элизабет в объятиях, не заботясь о том, может ли она дышать, не больно ли ей, нашел ее в темноте жадными губами - шея, ключица... остро, нестерпимо нахлынуло желание, нет - нахлынуло оно еще во время поцелуя, просто сейчас показалось невыносимым... а жена вдруг обмякла в его руках с запрокинутой головой, и в первое мгновение Уилл ужаснулся - что же он сделал не так, чем спугнул ее? Вгляделся в лицо, прислушался - она спокойно дышала с умиротворенным лицом.
Уснула. Уснула! Уилл с нечленораздельным звуком, в котором отчетливее всего звучало разочарование пополам с усмешкой, уткнулся лицом в ее волосы, потом сел на пол возле кровати, сжимая в руке ее пальцы. Бесчувственные, но теплые. Он уже потерял всякую надежду хоть когда-нибудь сжать в ее пальцы по-настоящему, как сейчас, это после того, как целую вечность ее руки были безучастными и холодными, словно кровь в ней застыла.
Уилл притянул к губам эти теплые нежные пальцы, прильнул к ним долгим поцелуем, еще одним, еще...
- Лиз, - хрипло выдохнул он, почти не отрывая губ, наслаждаясь этой полудозволенной, полуукраденной близостью. Его самого потряхивало от совсем иного рода ощущений, но пальцев Элизабет он не выпускал, просто не мог выпустить, будет еще больнее - и вдруг потоком хлынуло все самое сокровенное. - Что же мне сделать... чтобы ты снова была со мной... слов таких не знаю, чтобы сказать, как ты мне нужна... Лиз...
Но она спала. Спокойно, умиротворенно и очень крепко. Не слышала.
Уилл заставил себя выпустить ее пальцы - тонкие, теплые, нежные - и выйти.
Дверь он приторил очень тихо, потом перевел дух, спустился вниз, чтобы разбудить Энн, личную горничную жены, - запоздало, но все же дошло, что с непривычки Элизабет может запросто отравиться таким количеством спиртного, так что больше всего ей сейчас нужно промывание желудка, а не сон ли признания в любви.
- Во всяком случае, весь город перестанет смеяться над вами.
- Жаль!!! Я никогда не боялся быть смешным... Это не каждый может себе позволить.(с)

Ответить

Вернуться в «Фанфикшн по фильму "Пираты Карибского моря"»

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 17 гостей